Крещенные кровью

— Аспид этот твердил, будто я должна знать, где золото, которое у отца было. Теперь-то я понимаю: он и первый раз наведывался, потому что был уверен, будто отец прячет золото у меня. Я ему сегодня много раз повторяла, мол, не знаю ничего… И все-таки он вот что со мной сотворил.

— Обожди, помолчи, Аннушка, — сказал Аверьян, задыхаясь от жалости. — Об каком отце ты молвишь? Ты же…

— Иван Ильич Сафронов мой отец, — прошептала девушка. — Мы скрывали от всех свое родство. Отец верховодил скопцами и не мог иметь детей.

Аверьян был поражен и обескуражен услышанным откровением.

— Тады пошто ты оскопить ево с моей помощью собиралася? — спросил он, все еще не веря вдруг открывшейся правде.

— Со зла. Мне не нравилось, что он по бабам шляется, даже меня, дочери своей, не стесняется…

Девушке стало хуже. Лоскут ткани на ее шее быстро разбух от крови.

— Все, не говори ничаво, — засуетился он, видя, что состояние Анны ухудшается с каждой минутой. — Я щас тебя в больницу свезу, а тама…

— Не довезешь, помру я, — прошептала она, закатывая глаза. — За заботушку спасибо. Но мне уже никто не поможет… Библию в сумке вон возьми и ко мне поднеси, — потребовала девушка.

Аверьян быстро исполнил требование умирающей.

— Открой ее. Фотографию видишь?

В книге действительно между страницами он увидел фотографию маленькой симпатичной девочки. Ангельское создание гуляло в саду и весело улыбалось снимавшему ее фотографу.

— Хорошее фото, — похвалил Аверьян, закрывая книгу. — Только у меня щас нету времени, штоб ее разглядывать.

— Открой Библию и на фото глянь! — еще упорнее потребовала Анна. — Я на ней запечатлена, маленькая…

— Послухай, дева! — взмолился Аверьян. — Да нету времени мне фоту ту разглядывать! Ежели не поспешим, то…

— Под яблоней, что слева от меня, клад отцом закопан, — прошептала совсем слабо девушка, начиная хрипеть. — Там золота и бриллиантов на десять мильенов!..

— Ты што, касатушка, бредишь ужо? — испугался Аверьян. — Будя глупости болтать. Жизнь вона спасать надо!

— Дом наш в Тамбове найдешь, — продолжила Анна. — Тебе всякий на него укажет! Бери золото и не сомневайся. Скопцовское оно. И ты скопец тоже по вине отца моего. Так вот забирай золото и за границу уходи…

Девушка не договорила. Аверьян, почувствовав неладное, склонился над ней — она была уже мертва.

* * *

Дождавшись темноты, он вынес тело Анны Сафроновой на улицу, уложил ее в повозку и присыпал сеном. Затем он вернулся, облил керосином мертвого шурина и лавку, поднес огонь…

С неожиданным для себя спокойствием Аверьян смотрел на бушующий пожар. Завтра он будет уже далеко отсюда, похоронит Анну и вернется к детям. Видимо, Господь Бог распорядился так, что поднимать сыновей ему придется одному.

Но, несмотря на все, с ним случившееся, в сердце его рождалась какая-то едва уловимая гордость за себя. Аверьян знать не знал о своих возможностях проявлять мужество в самых трудных жизненных ситуациях, и только теперь понял, что окончательно укрепился в вере! ВЕРЕ ПРАВОСЛАВНОЙ, ИСТИННОЙ! Благодаря посланному испытанию Калачев убедился, что и сам обладает всеми лучшими качествами тех людей, из сословия которых вышел, кого любил и уважал. Казаки не падали духом даже тогда, когда лишались близких. А теперь он сам пережил это страшное испытание — и не сдался, не отчаялся, не сломался.

— РАБ БОЖИЙ Я, а не адепт сектантский! — прошептал тихо, одними губами Аверьян. — А вера моя есть и будет истинная, православная!

Осторожно протиснувшись сквозь толпу собравшихся вокруг горящей лавки людей, он вынул из кармана фотографию девочки в цветущем саду, смял в комок и швырнул в огонь.

Вернувшись к телеге, Калачев отвязал купленную лошадь и не спеша повел ее, держа под уздцы, к выезду из города. «Прости меня, Аннушка, за поступок эдакий, — думал он, шагая по улице. — Не со зла я, а штоб искушений греховных избегнуть. Сама сказывала, што золото то скопцовское, вот и пущай оно навсегда в землице сырой остается!..»

Пройдя еще несколько десятков шагов, Аверьян присел на край телеги и подстегнул кнутом лошадь. Он был уже не тот, что несколько часов назад. Хотя карманы у него по-прежнему оставались пусты, голова его переполнялась мечтами о семейном счастье и думами о сыновьях, к которым он едет и из кого собирается вырастить настоящих мужчин — набожных, чистых сердцем, могучих духом и сильных характером!

Часть вторая. Тени прошлого

1

7 февраля 1932 года в степи бушевала пурга. Мощные порывы ветра разносили снег по равнине, заметая редкие дороги. Одинокий всадник пробивался сквозь пургу, подгоняя уставшую лошадь нагайкой. Царила глубокая, бешеная, снежная ночь. Вскоре лошадь окончательно выбилась из сил и не реагировала на удары нагайкой.

В селе избы стояли в снегу едва ли не по самые крыши. Верхне-Озерное спало крепким сном. Ни одна собака не залаяла, когда всадник проехался по главной улице. Остановившись в самом центре села, он привстал на стременах и осмотрелся:

— Где же тебя искать, Аверьяша?…