Крещённые небом

— Я толкнул его, он — меня, — вспоминал Гончаров, — и говорю: «Я не пойду». Он отвечает: «Я тоже». Карпухин покинул подразделение, а мы собрали начальников отделений. Старшим офицерам был задан вопрос: «Давайте послушаем каждого. Кто какое для себя принял решение?» Все ответили, что приказ ГКЧП противоречит конституции.

Сотрудники Группы «А» больше не хотели быть «последним доводом» власти, которая по полной программе использовала их для решения конфликтов на этнической почве по всей территории Советского Союза.

Когда в ночь на 13 января 1991 года при штурме вильнюсской телебашни выстрелом в спину был убит лейтенант Виктор Шатских, из руководителей КГБ никто не приехал в аэропорт, чтобы встретить гроб с телом сотрудника «Альфы». Такое не забывается. А Горбачёв, по своему обыкновению, ушел в кусты.

Карпухин, знавший Виктора с детства, старался поначалу оставлять его «на хозяйстве»: «Посиди пока здесь, в Москве». Однажды, когда предстояла очередная командировка в горячую точку, командир зачитал список. Виктор услышал, что все ребята из его отделения летят, а он нет. Тогда он сказал «дяде Вите»: «Я пришел сюда служить, а не отсиживаться», — и вылетел вместе со всеми.

«ВИКТОР, НЕ ВВЯЗЫВАЙСЯ В ЭТО ДЕЛО…»

Вернувшийся Карпухин по спецсвязи доложил Крючкову о настроениях в подразделении. Его тут же вызвали к руководству, приказали разоружить сотрудников и оставить их в расположении подразделения. Наверняка у руководителей «путча» чесались руки, чтобы отстранить Карпухина (ведь он, по сути, не обеспечил подчинения подразделения ГКЧП) и поставить на его место другого человека. Но времени для такого решения у Крючкова уже не оставалось.

Вот свидетельство Карпухина, датированное концом августа 1991-го: «Все руководство КГБ понимало, что отдать приказ, минуя меня, они не смогут […] Отстраняя меня, они сразу «заваливали» переворот. А мы — единственная сила, на которую можно было опереться».

Что и говорить, руководители ГКЧП являлись выдвиженцами Горбачёва. Его кадрами. Они не имели ни воли, ни сил противиться разрушительной политике «Горби» и его единомышленников, а когда пришло время, оказались не в состоянии ввести в стране режим ЧП. Видеть в них людей, которые могли остановить развал страны, значит утратить чувство реальности, — то чувство, которое было у бойцов антитеррора.

С командиром «Альфы» связался глава российского КГБ Виктор Иваненко: «Виктор, не ввязывайся в это дело…» Знал Карпухин и позицию начальника ПГУ Леонида Владимировича Шебар-шина, придержавшего личный состав Отдельного учебного центра КГБ СССР (официальное название разведывательно-диверсионного отряда «Вымпел», командир — полковник Бесков Борис Петрович) от участия в операции.

— В самый напряженный момент, — вспоминал Карпухин, — мне кто-то из Белого дома позвонил и спросил, где мы находимся. Я сказал, что в десяти минутах от них. Там у всех шок. Истолковали: мол, «Альфа» уже выдвинулась. Они и не знали, что на этом самом месте «в десяти минутах» мы базируемся уже десять лет, маскируясь под базу ДОСААФ.

В 19 часов все командиры подчиненных Карпухину на время операции частей и подразделений собрались на конспиративной квартире. Информация, услышанная ими от командиров «Альфы» и «Вымпела», поразила: спецназ КГБ отказался выполнить приказ. Обсудив положение, решено было последовать их примеру. Карпухин собирался проинформировать Крючкова, но тот переадресовал его к Агееву.

«В кабинете т. Агеева, — читаем в записке, — мы, каждый из нас, сознательно и аргументировано доложили нашу позицию, что таким способом достигнуть политических решений невозможно, что будут большие человеческие жертвы, и настоятельно просим отменить это решение. Наши соображения он обещал доложить Председателю».

А по городу, тем временем, ползли тревожные слухи, что «Альфа» вот-вот начнет штурм Белого дома. Об этом сообщила радиостанция «Эхо Москвы». Вокруг здания оставались самые стойкие, около десяти тысяч человек. Было очень много молодежи. Разбившись на десятки и взявшись за руки, люди опоясали собой Белый дом. Любители анархической вольницы расположились в некотором отдалении — на «пьяных баррикадах».

Вернувшись на базу (на часах — 23.00), Карпухин, как он пишет, «с облегчением отправил личный состав отдыхать, для себя решив, что самое страшное уже позади». До утра он находился на охраняемой конспиративной квартире.

В ночь перед предполагавшимся штурмом состоялся разговор с Павлом Грачёвым: «Звоню своему начальству, но никто не отвечает». — «Где находишься?» — «В двух километрах от здания парламента России. Оценил обстановку и принял решение», — Карпухин взял паузу, а Грачёв его не торопил. — «Участвовать в штурме не буду». — «Спасибо, моих тоже нет на территории Москвы, и я больше шагу не сделаю…»