Крест Христов

Изранены ноги, которые ходили по водам, как посуху, у которых известная всем грешница, умывши их слезами и отерши волосами главы своей, получила прощение многих грехов своих; те ноги, у которых если сподобится кто быть подножием, тот будет выше всего мира. Эти ноги тоже были пронзены насквозь длинными железными гвоздями, так что ноги Его омочились в Крови.

Пронзены живоносные ребра Тому, Кто из ребра создал помощницу праотцу нашему Адаму. Ныне Он, Жених Небесный, создает Себе из ребра Своего возлюбленную Невесту, нам же любезную Матерь, Церковь Свою Святую, чтобы породить многих чад водою и Духом (см. Лк. 3, 16).

Господь наш назвал Себя Дверью, говоря: Я – Дверь: кто войдет Мною, тот спасется (Ин. 10, 9). И еще сказал: Стучите, и отворят вам (Мф. 7, 7). Но уже не нужно стучать в нее, ибо рука воинская толкнула ее и широко открыла: Один из воинов копьем пронзил Ему ребра (Ин. 19, 34). Вот открыта уже эта Дверь: всякий желающий пусть войдет в нее и выйдет, и пажить найдет (Ин. 10, 9).

Пронзены ребра острым, железным, длинным копьем, которое, пройдя своей длиной внутренности, достигло самого сердца и ранило, – ранило сердце, которое было источником и началом всей любви, ранило сердце Того, Кто, возлюбив Своих, сущих в мире, до конца возлюбил их (Ин. 3, 1).

Ранено сердце сердобольное, милосердное, сострадательное к бедствующим. Мир ранил сердце Христово за то, что Христос всем сердцем возлюбил мир. Теперь мы знаем, как Христос всем сердцем возлюбил неблагодарный мир: так возлюбил Бог мир, что отдал (сердце) Сына Своего Единородного (Ин. 3, 16).

Сильно разожжено было сердце Христово, и разожжено любовью к человеку, безмерно горящей, а чтобы прохладиться немного от того жара, изволил принять внутрь сердца Своего холодное железо, дабы холодный ветер прошел теплоту сердечную: ребра открыл как дверь, сердце же, приняв рану, стало как открытое оконце. Поднимись же, север, и приди, юг, и повейте в сердце Возлюбившего нас, сгорающего смертно от безмерной любви к нам.

Писание назвало Христа Бога Огнем, говоря: Бог наш есть Огонь поядающий! (Втор. 4, 24). Бог есть Огонь как потому, что всем светит, так и потому, что всех согревает, и ничто не укроется от теплоты Его (Пс. 18, 7). Тот Огонь, сильно разогревшись любовью к роду человеческому, прохлаждается своими собственными источниками – Кровью и водой, истекшими из ребер.

Моисей некогда ударил жезлом в пустыне камень, и потекли воды: поразил воин копьем в бок Камня-Христа, и тотчас истекла Кровь и вода (Ин. 19, 34).

О мучительская рука, дерзнувшая мучительски коснуться ребер Христовых! О каменные сердца, решившиеся на такое убийство! Но придет время, когда воззрят на Того, Которого пронзили (Ин. 19, 37).

Господь наш источил из пречистых ребер Своих два источника: Крови и воды. Вода для омовения нашего, а Кровь для освящения, вода для утоления жажды нашей, а Кровь для исцеления нашего. Жаждущии, идите все к водам (Ис. 55, 1), больные душами и телами, приступите к целебной Крови Непорочного Агнца Христа: не славой Его, но ранами Его мы исцелились (1 Петр. 2, 24).

Кто были те люди, которые сосали мед из камня (Втор. 32, 13)? О дражайший наш Камень, Христос! Мы пием сладость от пречистых ребер Твоих. О сладость, сладость, насыщаться которой ненасытным желанием мы хотим всегда! О сладость, сладость, которой наслаждаться всегда прелюбезнейшею любовью мы усердствуем! Слово Божие, Сын Девы! Ты – весь желание, весь сладость!

Ты – наш Отец, ибо породил нас к жизни смертью Твоей: Ты – Мать наша, ибо питаешь нас любовью Своей; мы же дети Твои, сосущие, как молоко, Кровь Твою. О сладость, превожделеннейшая сладость! О сладость, прелюбезнейшая сладость!

Ни очи наши не желают отвернуться в иное какое место от видения прелюбезных нам ран Твоих, ни уста не желают куда-либо уклониться от целования пресладких нам ран Твоих, ни сердце наше не желает прилепиться к чему-либо иному, кроме Тебя. Если кто и любит что-либо иное, пусть любит, как хочет, нам же Тебе, Богу нашему, прилепиться благо есть (Пс. 72, 28). О сладость, сладость, не определимая никаким языком! О сладость, сладость, неисповедимая никаким языком!

Мир сей окаянный, весь во зле лежащий (см. 1 Ин, 5, 19), преисполнен горечи горше меры, Господь же наш открыл в ребрах Своих источник неизреченной сладости, несравненно превосходящей всю чувственную сладость, желая усладить полынный и желчный мир. Но увы мне! Всуе пренебрегается эта сладость. О мир, окаянный мир! Чем ты хочешь усладить твою горечь, если презираешь сию сладость?