Крест моего стыда (СИ)

— Маленькой и невероятно прекрасной. Руби была похожа на миниатюрного ангела прямиком с белых облаков рая, который по ошибке попал в наш мир и нуждался в защитнике. Будь бы я художником, а не музыкантом, то каждый ее портрет я бы подписывал «Идеал красоты». Когда она была рядом со мной, я чувствовал себя обязанным оберегать и защищать ее от всех невзгод. Всякий раз, когда Руби стояла рядом со мной, едва доставая мне до груди, я чувствовал себя самым счастливым львом на свете. Все ее черты были идеальны — взгляд, рост, походка, улыбка, шерстка, вибриссы. Какой бы она ни была, даже если злилась на меня — она была идеальной, в отличие от меня{?}[Эта фраза заиграла бы особенно на английском, ведь имя Руби переводится как «рубин», а Клэй — «глина». Рубин всегда идеален, в отличие от глины — на это намекал лев]. Даже когда рак съедал ее, и она угасала, словно свеча — и даже тогда она была прекраснее любой львицы в этом мире, — Клэй улыбнулся. — Каждый раз я спрашивал себя — чем я заслужил то, что такое прелестное и неземное создание выбрало именно меня? И каждый раз у меня не было ответа. Ведь Руби была со мной еще тогда, когда мое имя знала лишь пара-тройка зверей в колледже. И уже тогда она выбрала меня среди прочих. И поэтому, став известным, я знал, что Руби рядом со мной не из-за славы или моих денег. Даже когда в моем кармане валялись лишь пару долларов, и я был обычным студентом, я знал — Руби ценит меня и таким.

Помолчав еще немного, Клэй снова улыбнулся, но намного шире, словно вспомнил нечто очень приятное и забавное:

— Представляешь, я особенно любил прятать ее под своей курткой зимой, когда она мерзла, — Клэй улыбнулся. — Просто вообрази — распахиваешь куртку, она прячется туда, вся продрогшая и мокрая, после чего ты застегиваешь куртку, и из нее торчит только ее голова, как у маленького котенка за пазухой. И она смотрит на тебя таким прекрасными глазами, полными благодарности. Уверен, я ни на одном своем концерте не испытывал тех же чувств, как в тот момент.

Помолчав, Клэй заметил, повернув голову в ее сторону:

— В твоих глазах есть что-то, что было в глазах у моей Руби. Какой-то задор и хитринка.

Эш завороженно застыла, глядя в голубые глаза льва:

— Клэй?

Лев положил свою большую ладонь поверх маленькой лапы Эш:

— Ты первый зверь за много лет, кому я могу рассказывать все это. Хотя у тебя и образ ершистой и опасной девочки панк-рокерши, но у тебя доброе сердце, и ты умеешь сопереживать. Уверен, что тот Ланс очень сильно пожалеет, что потерял тебя, Эш.

Смущенная дикобразиха опустила взгляд:

— Честно говоря, я уже слабо вспоминаю то время. Мне было хорошо с Лансом, мне нравилось, как он называл меня Иголочкой — но все это осталось в прошлом. Он не умер — и в этом плане мне повезло больше, чем вам, но иметь в живых того, кто предал тебя, ничуть не лучше, чем потерять того, кого искренне любил.

Клэй лишь рассмеялся глубоким грудным смехом, не разжимая губ, после чего ответил:

— Действительно, «повезло». Иголочка. Даже не знаю, почему, но мне нравится это прозвище. Оно с одной стороны нежное, а с другой передает твой колючий и упрямый характер. Иначе почему ты еще сидишь здесь, а не сбежала вслед за этой коалой Муном? Извини, что называл тебя колючкой. Если не против — лучше уж Иголочкой.

Эш кивнула, а лев продолжил:

— Но называть себя Кэлли не дам. На это имела право только Руби.

***

Еще пару дней провела Эш в доме Клэя, постоянно разговаривая с ним о его прошлом, творчестве, Руби и его жизни. С каждым часом Клэй втягивался в разговор все больше и больше, и вскоре уже в нем было не узнать потерявшего задор льва. Да, его седина никуда не исчезла, но все чаще и чаще Клэй смеялся над шутками Эш или рассказывал какой-то забавный случай из своего прошлого, сопровождая рассказ раскатами своего грохочущего хрипловатого смеха.

На второй вечер произошла совершенно немыслимая вещь. Эш зашла в комнату, неся вечерний чай для задумчивого Клэя, сидящего перед камином, как тот вдруг поднял голову и спросил:

— Прости, Иголочка. Я могу попросить тебя… присесть мне на колени?

От неожиданности Эш едва не выронила кружку с чаем:

— Клэй, что с вами?

Улыбка тронула губы льва:

— Не то, что ты подумала. Я просто никогда не обнимал дикобраза и мне стало интересно, каково это. А без твоего разрешения я не стал бы этого делать.

Все еще сомневаясь, Эш осторожно села на колени к Клэю, стараясь не уколоть его иголками. Помедлив, Кэллоуэй осторожно прижал Эш к груди, держа большую когтистую ладонь по направлению роста иголок дикобразихи.

***

Эш не понимала, что происходит. Если бы еще два дня назад кто-нибудь сказал ей, что ее будет обнимать сам Клэй Кэллоуэй — она бы точно рассмеялась в морду говорящему. Однако сейчас происходило невозможное… и в то же время реальное. В их объятиях не было никакой эротики или страсти — но Эш чувствовала, что Клэй действительно получает удовольствие от объятий, ведя себя при этом максимально тактично в отношении нее.