Крест непобедимости

Лара удивилась, но не слишком сильно, на сильные чувства она тогда была неспособна. Взяла визитку и машинально сунула куда-то в карман, думая уже о своем.

После, спустя несколько недель, вспомнила о нем, пришла на прием, стоивший интригующе дорого. В аскетичном, нещадно кондционированном кабинете было почти холодно, тем не менее, доктор сидел в одной рубашке с расстегнутым воротником. Вялая и равнодушная пациентка получила рецепт на какое-то успокоительное и предложение пройти сеанс регрессивного гипноза.

— Что это? — спросила Лара подозрительно. Гипноза она побаивалась с детства, после того, как увидела в деревенском клубе кошмарную вакханалию, устроенную заезжим гипнотизером. Несчастные, вызванные на сцену, думали, что они в бане — под хохот зала ухали, визжали и хлестали друг друга воображаемыми вениками.

— Это, дорогая моя, возможность увидеть, кем вы были в прошлой жизни, — просто сказал психиатр, как будто это было самое обычное дело.

— Я вам не дорогая! — разозлилась Лара, выйдя, наконец, из многодневного оцепенения. — В какой еще прошлой жизни? Я в это не верю, и не морочьте мне голову. Да если бы и верила, зачем? Не сегодня-завтра мне кто-нибудь наступит на ногу в метро и я сяду за убийство!

— Всадники всё скачут? — вдруг спросил психиатр. Лара осеклась.

— Какие еще всадники? И откуда вы…

— Дорогая моя, ваше положение серьезнее, чем вы думаете. — Он вытер платком бритую голову и встал. — Человек — существо вечное. Вам это известно — он прямо посмотрел ей в лицо, и она вдруг обратила внимание на то, что он не так уж стар, а его манера держать сухое и легкое тело напоминает не о кресле врача, а скорее о горном походе. В лице его было что-то монгольское, а прищуренные глаза были абсолютно черны, так что зрачка нельзя было различить. Он вышел из-за стола и принялся расхаживать по кабинету. Не глядя на пациентку, он заговорил с расстановкой, будто под запись:

— За жалкие хорошо если семьдесят лет жизни бедняга человек успевает только-только присмотреться к миру и ужаснуться тому, что он натворил, будучи почти или полностью без сознания. Заметьте, я говорю лишь о тех людях, кто с хотя бы с натяжкой заслуживает этого названия. А таких минимум, поверьте моему профессиональному опыту. И тут приходит инсульт, деменция, Альцгеймер, или, в хорошем случае, инфаркт. А вечная душа тогда что? Будет вечно сокрушаться о потерянной невинности и гордиться перевыполнением квартального плана? Какой тогда смысл в этой вечности? Или вы, виноват, придерживаетесь веры отцов и надеетесь на райские кущи?

— Подождите, подождите! — Лара шарила в сумке в поисках визитки, нашла, прочитала: Вот! Коган Александр Вениаминович, психиатр! Она тоже встала и подошла к нему вплотную. — Вы — психиатр?

— Что за вопрос. Конечно. — Коган изящно махнул маленькой рукой в сторону дипломов и грамот, покрывавших сплошь одну из стен.

— Так зачем же вы мне здесь все это рассказываете? Это надо рассказывать на семинарах по эзотерике для домохозяек! За пожертвования по триста рублей с носа! А не за такие деньги, какие стоит ваш приём! А главное, — она задохнулась и продолжала шепотом, — откуда знаете про всадников? Кто вам рассказал? Сергей?

— Успокойтесь. Смешно предположить, что ваш супруг стал бы со со мной откровенничать на такие темы. Его интересовала лишь ваша дальнейшая госпитализация. Да и вы не похожи на барышню, которая просит мужа растолковать сон. — Он сверкнул на нее глазами и, отвернувшись к окну, без перехода продолжил: Атака захлебывается, еще бы, ведь пулемет строчит не переставая. Под вами убили уже второго коня…

Лара схватила доктора за рукав, повернула к себе.

— Хватит с меня дешевых фокусов…

— Вы потеряли половину роты, поручик. А станица до сих пор у красных.

Пулемет бил уже, казалось, целую вечность. Измученные бойцы отступали, перестраивались, и вновь надо было кричать: «Оружие к бою! Братцы, в атаку!» И братцы, пригибаясь, разворачивали коней и снова скакали вперед тяжелым галопом. Пули взрывали землю, свистели и тенькали рядом, заставляя скалиться и плеваться сквозь зубы сдавленным матерком. Кони исступленно ржали, сабли рассекали воздух, и все это было словно во сне. Бой шел уже часа два. На рассвете красные было отступили под нашим напором, но откуда-то взялся чертов пулемет, и конные атаки стали захлебываться одна за другой.