Крест великой княгини

Здесь имелось целых два мотива. Любовь к Родине. Иван Маслов был предателем и негодяем, и генерал знал это лучше других. А второй — это крест. Генерал очень хорошо объяснил Борису, как ценен этот крест, как важен для него и как бы он хотел вернуть его. А вчерашний разговор? Ночью, когда они курили во дворе. Борис только сейчас сообразил, что генерал хотел выведать у него, где жил убитый Иван Маслов. А для чего? Ясное дело, чтобы самому крест поискать. Борис с майором обычный обыск проводили, половицы не вскрывали и прочие тайники не искали, а генерал наверняка попробует их отыскать.

А как же тогда Петр Маслов? Его зачем убили? По ошибке. Ошибся генерал. Вот что! Братья-то очень похожи. Один рост, одна фигура, к тому же оба постарели. Да еще в кепке, в просторном плаще. Недолго и ошибиться. А то, что свидетели показали, что убийца Петра Маслова был молодой, так это ошибка. У генерала выправка военная, к тому же ростом он выше убитых, вот и выходит, что сделал это Сергей Андреевич. Он сильный, воевал, и нож в предателя воткнуть у него бы сил и воли хватило. Но вот выдать его Борис не мог. Дядю Сережу он с детства знал, его жена тетя Зоя их с Райкой от смерти спасла. Да и маму тоже. А он так им отплатит? Ведь дядю Сережу за двойное убийство и расстрелять могут, а если даже и учтут, что он полицая бывшего убил, все равно пожизненный срок дадут. А потому Борис страшно мучился, но молчал.

— Беспалов, ты чего молчишь-то? Спишь, что ли, с открытыми глазами?

— Никак нет, — вяло ответил Борис. — Товарищ майор, разрешите мне на квартиру к Ивану Маслову смотаться, проверить кое-что.

— К Ивану Маслову? А чего тебе там понадобилось? — тут же оживился майор.

— Пока ничего, так, мысль одна, да может, это ерунда, так, от отчаяния, — принялся выкручиваться Борис.

— Ох, темнишь ты, Беспалов. Ну да ладно, поезжай. Если что накопаешь, сразу звони. У участкового в кабинете аппарат есть.

В квартире покойного Маслова-Лаптева не было ни души. Ничего удивительного. Утро. Дети в школе, взрослые на работе, пенсионеры на рынке. Борис прошел в конец коридора и, достав из кармана ключ, приготовился уже вставить его в замок, когда заметил, что листок с печатью не приклеен к косяку двери, как положено, а с одной стороны аккуратно отклеен, да и сама дверь вовсе не заперта, а лишь плотно прикрыта. У Бориса от досады даже ком к горлу подошел. Выходит, не ошибся он. Все точно.

Борис толкнул дверь. Никакого разгрома в комнате не было, но видно было сразу, что кто-то в ней хозяйничал. Кровать была сдвинута с места. Коврик на стене висел не на всех гвоздиках, как раньше, а только на половине. Значит, крепили его в спешке, лишь бы не свалился. Борис дошел до окна. Кажется, даже подоконник пытались оторвать. Интересно, отыскал генерал крест или нет? Впрочем, это как раз не важно. Важно, что теперь Борису делать? Он присел на стул и задумался, и сидел так до тех пор, пока в окне дворника не заметил.

— Лейтенант Беспалов. Уголовный розыск. Скажите, вы сегодня утром не видели, чтобы посторонние входили вот в этот подъезд? — обратился он к старому татарину в тюбетейке, старательно метущему двор.

— Посторонние? Чужие, значит? — усердно тер свой подбородок дворник. — А что? Был, пожалуй, посторонний. В какой подъезд ходил, не видал. Я тогда арку выметал, двор не видел. А он во двор вошел, и долго его не было, с полчаса, наверное. Когда вышел, я уже асфальт поливал.

— Это когда было?

— Около восьми. Да. Так думаю. Яков Ильич из семнадцатой завсегда в семь пятьдесят пять выходят. Как часы, можно не проверять. Он вышел, я мусор на лопату собрал и в арку пошел, и тут он пришел. В восемь.

— А как он выглядел?

— Гм, — снова задумался дворник. — Как? Пожилой, солидный. Бороды и усов нет. Ботинки хорошие. А так не знаю.

Выправка и ботинки хорошие. За обувью дядя Сережа всегда следил, наверное, офицерская привычка. Какая бы погода ни была, обувь у него всегда до блеска начищена. А по субботам он на лестнице всей семье обувь чистит, и тете Зое, и Алешке, и Люсе.

Люся. Борис тяжело вздохнул. С Люсей Капустиной они в эвакуации как брат с сестрой жили, хотя по возвращении в Ленинград особой дружбы между ними не было, он в мужской школе учился, она в женской. Да еще она в музыкальную школу ходила, во дворе почти не гуляла. И Борис никогда за ней не ухаживал, и даже мыслей таких не держал, но отчего-то именно сейчас ему с болью подумалось, что если Сергея Андреевича посадят, да еще и по его милости, она уже никогда за него замуж выйти не согласится. С чего ему такая ерунда в голову пришла? Но отчего-то пришла и засела крепко.

Что же делать? Звонить майору? Он тотчас же пошлет машину за Капустиным. Не звонить, пойти на сделку с совестью, проигнорировать служебный долг?

Борис сам не заметил, как от Перекупного переулка дошагал до площади Восстания. Он еще часа два бессмысленно бродил по городу, не решаясь позвонить майору и малодушно не возвращаясь на службу, пока, наконец, не решил в открытую, как друг, поговорить с Сергеем Андреевичем. Да! Так он и сделает! Но сперва поговорит с мамой.