Крест великой княгини

— Ну не может быть! — воскликнул, не сдержавшись, Дмитрий Алексеевич. — А как же израильская клиника?! Они же обещали?

— Мы отправили им анализы, результаты обследований, ну те, которые мы последний раз проводили, по их рекомендации. Они сказали, неоперабельно. — Чтобы не заплакать, Федору Борисовичу пришлось сцепить крепко зубы.

Ане, его младшей дочери, было всего двадцать четыре. У нее был рак. Неоперабельный.

— Спасти ее может только чудо! Чудо, понимаешь, Митя, чудо! — заглядывая в глаза Дмитрию Алексеевичу, воскликнул убитый горем отец.

— Федя, я видел ее вчера, говорил с ней. Но пойми, у нее два дня назад убили мужа. Надо отдать должное, она еще неплохо держится, — заметил Дмитрий Алексеевич и тут же спохватился. — Она видела его, знает, что муж им дорожил, и принимать поспешные решения не готова. Хотя, на мой взгляд, продать не против. Просто ей надо время разобраться с похоронами, а уж затем она будет заниматься финансовыми вопросами.

— Митя, у Ани нет времени! Ты понимаешь? У нее нет времени!

— Федя, я все понимаю, но заставить чужого человека я не могу, — с легким раздражением проговорил Дмитрий Алексеевич, но тут же опомнился. — Извини. Но я правда делаю что могу, а если рассказать Масловой все как есть, боюсь, она вообще может передумать.

— А как же твой план? Я имею в виду Сергея. Может, он приударит за ней? Ты же сам говорил, что она такая.

— Говорил, — вздохнул Дмитрий Алексеевич. — Сергей, чтобы помочь Ане, согласен хоть за жабой приударить, но я боюсь, что такой интерес к кресту наведет ее на ненужные мысли. Вспомни, чем закончился твой разговор с Масловым, твои откровенность и горячность? Если бы так не давил, возможно, крест был бы уже у тебя. Федя, я очень тебя прошу, возьми себя в руки. Поговори с отцом Серафимом, может, молебен или чудотворная икона помогут, а мы в это время поищем еще какую-нибудь клинику, кто знает… Например, в Швейцарии. Главное — не отчаиваться.

— Господи, Митя! О чем ты говоришь? Ты видел Анюту? Видел, какой она стала? Ты знаешь, какие у нее боли? А что с Ириной делается? Да она от горя в древнюю старуху превратилась. Если Анечка, не дай бог… Ира этого не переживет. А мне тогда зачем жить?

Слушать двоюродного брата было ужасно. У Дмитрия Алексеевича сердце от жалости сжималось. Но чем он мог помочь? Деньги? Увы, они уже не имели значения. Достать чудотворный крест? А чудотворный ли он? Или это просто семейная легенда?

Федору с Ириной, конечно, любая ниточка как спасительный канат, но вот Дмитрий Алексеевич не очень во все это верил. Хотя отказать в помощи отчаявшимся родственникам не мог. Да и Анюту было жалко до невозможности. Даже Лерка, уж на что легкомысленное создание и то последнее время ходит как пришибленная, к Ане чуть не каждый день заезжает, а потом ревет втихаря у себя в комнате.

— Я зайду к Анюте?

— Спит она сейчас. Пусть поспит. Лучше с Ириной поговори. Не ест совсем, исхудала, смотреть страшно, — проговорил Федор, который и сам за последний год стал больше похож на привидение, чем на человека. Поседел вон в одночасье.

— Ну что, пап, как там Аня? — выходя навстречу отцу в прихожую, спросила Лера.

— Плохо, детка. Израильская клиника отказалась проводить операцию. Говорят, слишком поздно.

— Ты видел их ответ? Может они ошибаются?

— Не знаю, Лера, они не первые, — тяжело вздыхая, проговорил Дмитрий Алексеевич.

Глядя на свою красавицу дочь, цветущую, здоровую, он вдруг истово, судорожно перекрестился. Спаси Господи от такого горя! Убереги ее!

— Папа! — с жалостью глядя на отца, воскликнула Лера и, обняв, чмокнула в щеку. — Что же они теперь будут делать?

— Не знаю. Дядя Федя все время твердит о чуде. По-моему, он надеется только на крест и ни на что больше. Возможно, его психика построила защитный барьер, или что-то в этом роде. Чтобы справиться со стрессом. Ты же знаешь, раньше он в такие вещи не верил. Хотя на что еще ему, бедному, надеяться, да и Ирине тоже? Только на Господа Бога.

— И как дядя Федя теперь собирается добывать крест? Маслова ведь убили, я сама в Интернете заметку видела.

— Никак, — резко проговорил Дмитрий Алексеевич. — Я сказал, что сам решу вопрос, чтобы он больше не вмешивался.

— Ну хорошо. А ты как собираешься его решать? — не отстала от отца Лера.

— Сегодня я разговаривал с вдовой Маслова, Инной Анатольевной. Предложил ей продать крест, но ей сейчас не до торговли антиквариатом. У нее похороны.

— Это та тетка, с которой ты разговаривал, когда я уходила, да? В сером костюмчике такая? Ничего. На наивную дуру не похожа, за так не продаст, а может, вообще не захочет, если пронюхает, в чем дело, — скептически поджав губы, заметила многомудрая Лера.

— Именно. Торопить ее опасно, а когда она сама изъявит желание обсудить мое предложение, понятия не имею, а у Ани каждая минута на счету.

— А ты говорил, что у них еще сын имеется взрослый, может, с ним стоило поговорить?

— Его я вообще не знаю. С Масловой у нас имеются общие знакомые, точки соприкосновения на почве «любви к искусству». А этого парня я вообще в глаза не видел, что за тип, понятия не имею.