Крестник Арамиса

— И хорошо делаете, черт меня дери! Все равно не понял бы, имея такое брюхо… Да провались этот Сенека! Набитый был дурак!.. Хотя, думаю, несварением желудка он не страдал.

Барон протянул руку к бутылке:

— Но согласитесь, по крайней мере, что вино — молоко для стариков!

— Пожалуй… Скорее это их слезы!.. Да, это слезы!

— Те самые слезы… О нет, крупнее!.. Это слезы зятя, потерявшего тещу, или мужа, потерявшего жену…

Отпустив сию шутку, отец Элиона коснулся кубком кубка гостя.

— Пью за вас, господин шевалье.

— А я за вас, господин барон.

Путешественник едва пригубил из полного бокала. Хозяин же опрокинул свой прямо в горло. Потом с нескрываемым любопытством, что зачастую делает провинциала нескромным, спросил:

— Итак, вы только что из Парижа?

— Да. И отправляюсь в Мадрид — через Бордо и Байонну, Нант и Бель-Ильский пролив, сделаю крюк, чтобы обнять друзей и исполнить долг.

— Вспоминают еще кардинала в Париже?

— Кардинала? Какого кардинала? Мазарини умер почти сорок шесть лет назад!

— Подумаешь, Мазарини! Я говорю не об этом болване, шуте и сквалыге. Я о другом, прежнем, моем хозяине. Кардинал-герцог, истинно великий, знаменитый, единственный! Тот, в чьей гвардии я служил в звании бригадира.

Шевалье д’Эрбле с удивлением поднял глаза на барона.

— Вы служили в гвардии его преосвященства? — воскликнул он.

— Честное слово, да, вот уже более шестидесяти лет тому назад. Мне тогда минуло двадцать шесть или двадцать семь. При осаде Ла-Рошели я был тяжело ранен, а чуть раньше едва не погиб возле монастыря Босоногих кармелитов от великолепного удара шпагой, который мне нанес один кадет из Гаскони.

Длинные брови изумленного путешественника поползли вверх, и он, внимательно рассматривая собеседника, повторил несколько раз:

— Удар шпаги!.. Кадет из Гаскони!.. Монастырь Босоногих кармелитов!..

Господин де Жюссак поставил локти на стол и, радуясь возможности выговориться и вспомнить доблестную юность, продолжал:

— Ведь вот какая штука получилась. Быть может, вы не знаете, что гвардейцы его преосвященства не ладили с мушкетерами короля… Знаете? Ну, стало быть, знаете и то, что тогда указами запрещались дуэли. Свирепые были указы, которые кардинал предписывал нам уважать, несмотря на приставания этих бешеных бретёров из роты Тревиля, которые по каждому пустяку хватались за шпагу…

Однажды я патрулировал по улицам с четырьмя своими товарищами — Бикара, Каюзаком и двумя другими. Так вот, приезжаю я к Босоногим кармелитам… Знаете этот монастырь за Люксембургским дворцом? Странное такое здание без окон, а вокруг луга, луга — как бы продолжение Пре-о-Клерк… Так вот эти-то луга и служили обыкновенно для поединков людям, не любившим терять время…

Были там три проклятых мушкетера, один из них собирался сразиться с гасконцем, моим земляком и тоже совсем еще юным… Как же его звали?.. Я ведь знал его имя, но… Подождите… подождите…

— Д’Артаньян, не правда ли? — спросил гость.

Теперь настала очередь рассказчика удивляться.

— Верно! Д’Артаньян… Но откуда вы знаете?..

— Об этом позже. Продолжайте, ради бога! Вы меня заинтриговали в высшей степени!..

— У противника д’Артаньяна странное было имя… Название реки или края. Нет, кажется, горы.

— Атос, — сказал путешественник.

Барон опять широко раскрыл глаза.

— Атос, да, действительно, черт меня подери, если это не так… Дворянин тот имел этакие утонченные манеры, точно у самого короля… Еще был с ними огромный толстый парень, здоровый, как башня, и сильный, как Милон Кротонский…

— Портос!

— А еще маленький, нежный, тонкий, как барышня, который, говорят, носил сутану…

— Арамис, — промолвил гость со сдержанным смешком.

Господин де Жюссак заерзал в кресле.

— Чертовщина, это точно… Атос, Портос и Арамис… Вы подумайте! Повторите, прошу вас!

— Нет-нет, продолжайте… Пожалуйста, закончите рассказ! Я расскажу в свою очередь.

— Ну, я, как патруль, совершенно естественно приказываю им вложить шпаги в ножны. Они не желают. Мы их атакуем… Проклятому гасконцу этого недостаточно, он вместе со своими противниками принялся за нас…

— Значит, на равных…

— Да. Ну, у нас был убит Каюзак, ранен Бикара и выведены из строя двое других.

— А вы?

— Пережил все муки ада, защищаясь от этого дьявола д’Артаньяна, который, как мне сначала показалось, был легкомысленным мальчишкой… Ловкий и прыгучий, он пренебрегал всеми правилами: ежеминутно отскакивал, атаковал со всех сторон, метко отбивался — и при этом был необыкновенно горяч… Мне все это надоело, и я решил покончить с ним одним мощным ударом. Но он опередил меня и, в то время как я поднимался, скользнул, как змея, под моей рукой и нанес сильный и верный удар — шпага пронзила мне грудь.

— И вы вернулись с того света? Примите мои поздравления, господин барон! Редко люди могут похвастаться, что пережили такой укус.

— Вы хорошо знали д’Артаньяна?

— Очень хорошо.

— А Атоса?

— Тоже.

— А Портоса?

— И того и другого.

— А Арамиса?

— О, этот, — загадочно протянул шевалье, — всегда был, есть и будет самым дорогим из моих друзей.

— Выходит, он еще жив?