Крестные братья

Кокурин и Малинин выскочили из машины, приказав Жихареву остаться в ней и разворачиваться. Тем временем «одиннадцатый», уже получив метров тридцать форы, неожиданно остановился. Путь ему преграждал другой трамвай, у которого слетела дуга.

Понимая, что его возьмут сейчас тепленьким, парень выскочил из трамвая и помчался в черневший в свете луны лес.

Оперативники кинулись за ним. Теперь их кросс продолжался уже по пересеченной местности. Очень скоро к ним присоединился и оставивший машину Жихарев.

Понимая, что его песня в любом случае спета, убегавший вытащил пистолет и, обернувшись, вы-стрелил. Но, видно, кто-то крепко молился в тот вечер за Кокурина. Пуля только сорвала с него кепку.

— Не стрелять! — крикнул он, видя, как Жихарев поднимает правую руку. — Так возьмем!

И они взяли его. Спрятавшись за каким-то ларьком, в конец обессилевший парень очень быстро расстрелял всю обойму. Ну а остальное было делом техники. Хотя, конечно, один на один его вряд ли бы кто-нибудь из них взял. Как ни задыхался парень, но боролся он отчаянно. И даже втроем им пришлось изрядно повозиться, прежде чем на руках бывшего борца щелкнули наручники.

— И стоило столько мучиться? — насмешливо взглянул на сидевшего на земле парня Жихарев.

Парень ничего не ответил.

— Пистолета нет, — взглянул на Кокурина обыскавший парня Жихарев.

— Будем искать, — пожал тот плечами, доставая пачку сигарет.

Пистолет они нашли быстро. На их счастье, снега уже почти не было, и найти оружие было нетрудно.

Аккуратно положив пистолет в целлофановый мешок, Малинин заглянул в водительские права парня.

— Ну что, Михаил Владиславович, — спросил он, — поговорим?

— О чем? — хрипло спросил тот, все еще не придя в себя после сумасшедшего кросса.

— Найдем о чем, — успокоил его Малинин. — Но для начала скажи, чего это ты от нас так драпанул?

— Испугался… — поднимаясь на ноги, произнес Михаил.

— А чего? — вкрадчиво спросил Малинин.

— Как это чего? — довольно естественно удивился тот. — Вы бы не испугались, если на вас ни с того, ни с сего кинулись три таких жлоба? Может, вы машину хотели у меня отнять!

— Что ж, — усмехнулся Малинин, нисколько не обижаясь на «жлоба», — это понятно… Ну а пистолет-то откуда, Михаил Владиславович?

— Нашел… — не дрогнув и не отводя взгляда, ответил тот.

— Я почему-то так и думал, — покачал головой Малинин. — Счастливый ты человек, — усмехнулся он. — Я вот даже коробок спичек найти не могу, а для тебя пушку найти — раз плюнуть!

Михаил молчал. Да и что ему было говорить? Ведь он даже не знал, в чем его подозревают. А лишнее слово всегда может выйти боком…

— Ты где живешь-то, Михаил? — как-то по-домашнему спросил Кокурин.

— На Открытом…

— Может, в гости пригласишь? — пытливо взглянул на него тот.

— А что? — пожал плечами задержанный. — Поехали!

Обыска ему бояться было нечего. На «хате» у него было чисто.

Голосовали они недолго. На их счастье, уже через пять минут они наткнулись на патрульную машину, по которой вызвали еще одну. Так на двух машинах они и доехали до Открытого шоссе, где и на самом деле в трехкомнатной квартире проживал задержанный ими Михаил Владиславович Кротов…

Кокурин позвонил Каретину и попросил разрешения на обыск, которое сразу же и получил. В качестве понятых Малинин пригласил соседей. И те, немолодая пара, боязливо посматривая на Михаила, долго не могли взять в толк, чего от них хотят. А когда поняли, то испугались еще больше. И успокаивать их пришлось самому Кротову.

— Да не тряситесь вы! — с раздражением сказал он. — Делайте все, как вам говорят!

И эта уверенность не понравилась Кокурину. Он повидал виды и чувствовал, что Кротов абсолютно спокоен. Обычно требуют санкции прокурора и грозят всякими карами за самоуправство.

Но обыск тем не менее произвели. И когда Малинин красноречиво взглянул на Кокурина, его взгляд ясно говорил: «Пустышку тянем, Юра!»

«Ищущий да обрящет!» — также глазами ответил тот.

И они действительно кое-что нашли. Маленький такой диктофончик, почему-то валявшийся под ванной.

— Что же это вы так с дорогими вещами-то обращаетесь? — укоризненно взглянул на потерявшего наконец спокойствие Кротова Кокурин. — А, Михаил Владиславович?

— Да черт с ним! — в сердцах воскликнул тот, проклиная в душе одного из своих подельников, которому было строго-настрого приказано избавиться от диктофона.

— Ну что же, — улыбнулся Кокурин, — давайте вместе послушаем, что там!

И он, отмотав пленку назад, нажал на «воспроизведение».

«— Так и напишите в своей газете, — услышали они голос Бестужева, — Аксинья и Лушка! Вы согласны со мною?

— Да…

— А может, — совсем уже недвусмысленно заговорил Бестужев, — нам зараз тоже не об этом надо гутарить?»

Наступила длительная пауза, во время которой каждый из участников этой сцены думал о своем.

Кокурин с Малининым — о том, сколько теперь им предстоит работы. Кротов — о том, как ему выворачиваться из положения, в котором он так не-ожиданно очутился.

Супружеская же пара, ничего не понимая в происходящем, мечтала о той минуте, когда они снова окажутся у себя в квартире.

С супругов Кокурин и начал.