Крестные братья

И оставалось только догадываться, с каким настроением улетал бы из Турции вдоволь потешившийся с девочками Кайя Канчи, узнай он о том, что за ним по пятам шли сотрудники Интерпола.

Кулак над конкурентами Смоленского был занесен. И оставалось только дожидаться, когда он опустится…

Глава 7

Бестужев открыл глаза, и к нему сразу же вернулось то самое чувство дикой тоски и безысходности, которое вот уже почти две недели неотступно преследовало его, что бы он ни делал…

Впрочем, в камере он делал практически одно. Ждал, когда наконец кончится этот кошмар. Ибо ту жизнь, которую вели почти пятьдесят пять человек в камере, рассчитанной на двадцать, другим словом назвать было нельзя. Не помогали и несколько часов сна, или, вернее, тяжкого забытья, во время которого мозг не получал ни отдыха, ни разрядки.

И все же возвращение в жестокую действительность было еще страшнее…

А в том, что она была действительно жестокой, он убедился с первой же минуты пребывания в камере. Да, нетрудно представить себе ощущения человека, который после «мерседеса» и роскошного зимнего сада с аквариумами попадает вдруг в переполненную камеру.

Тяжелые испарения, исходившие от нескольких десятков человек, запах прогорклого никотина (курили в камере все без исключения), пропитанная потом одежда и сырые простыни, на которых постоянно кто-то лежал, поскольку спали в камере в три смены, — все это могло сразить любого попавшего сюда с воли.

И хотя Бестужев вовсе не был ни размазней, ни тем более нытиком, но первые дни достались ему дорогой ценой.

Правда, сам вопрос, виноват он или нет, его уже не мучил. Доказать свою невиновность он не мог, а остальное зависело не от него.

— Проснулся? — вдруг услышал он хорошо известный ему хриплый голос.

Он принадлежал Крюку, сидевшему за драку с милиционером.

С этим Крюком у Бестужева отношения не сложились с самого начала. Тот, возненавидев президента «Князя Игоря» лютой ненавистью с первого же дня, постоянно нарывался на ссоры, и они уже два раза дрались. И поскольку Бестужев был сильнее и искуснее Крюка (как-никак за спиною почти десять лет занятий каратэ), он без труда выходил из этих поединков победителем. И это, как ни странно, было для него хуже. Если бы этот самый Крюк хоть однажды избил Бестужева, он, наверное, удовлетворил бы свое гипертрофированное тщеславие, которое особенно страдало здесь, в камере. Ведь «воры» и близко не подпускали к себе сидевшего по двести шестой. Он был для них сявкой. И на ком еще ему было отыгрываться, как не на таких вот бестужевых?

Правда, у этого самого Крюка была и куда более важная причина ненавидеть Бестужева. Он отчаянно завидовал тем, кто, как он считал, мог воровать безнаказанно и еще пользовался при этом популярностью в народе.

Но и здесь нашла коса на камень. Князь, как окрестили Бестужева в камере, и не думал отступать или сдаваться.

— Проснулся, — нехотя ответил Бестужев, даже не взглянув на своего врага, с которым по иронии судьбы имел одну шконку.

— Тогда вставай! — неожиданно приказал Крюк.

— С какой это стати? — взглянул на него Бестужев. — У меня еще есть сорок минут.

— Ни хера у тебя нет, фраер поганый! — явно продолжал нарываться на скандал Крюк. — Рви когти!

Никогда не ходивший в блатных Крюк явно получал удовольствие от фени.

Не имея ни малейшего желания связываться с этим парнем и зная, что дальнейшие разговоры с ним ни к чему хорошему не приведут, Бестужев отвернулся и закрыл глаза.

И в следующий момент получил сильный пинок в бок. После этого ничего другого, кроме как резким прыжком вскочить с койки, ему не оставалось. Двадцать ожидавших своей смены человек с интересом наблюдали за назревавшей дракой. Изнывавшим от безделья здоровым мужикам подобные зрелища были в радость.

Соскочив со шконки, Бестужев, не долго думая, сильно толкнул Крюка, и тот отлетел от него метра на три, ударившись при этом головой и спиной о стену.

Головой он ударился сильно, и у него из носа потекла кровь. Криво усмехнувшись, он вдруг быстрым движением вытащил из-под рубашки длинную заточку. Это было уже серьезно. И это понимал не только Бестужев, но и сам Крюк. Если он сейчас дрогнет, то навсегда потеряет возможность не только ходить в авторитетах, но даже хоть как-то приблизиться к ним. А это было смыслом всей его в общем-то никчемной жизни. Ведь впереди его ждал большой срок…

Побледнев от напряжения, Крюк выставил заточку перед собой и начал медленно приближаться к Бестужеву.

Бестужев никогда не видел, как бьют заточкой, но по рассказам уже знал, что во многих отношениях она была пострашнее ножа, поскольку нанесенная ею рана не давала выхода крови. Но сдаваться просто так он был не намерен.

Вытянув обе руки вперед, Бестужев слегка приподнял левую ногу и ожидал нападения. Но Крюк не спешил. Он прекрасно знал, что если промахнется с первого раза, то второй атаки может уже и не быть. В том, что Бестужев мог не только болтать по телевизору, он уже убедился на собственной шкуре.