Крестные братья

Глава 24

Как и было условлено, Юрий из «префектуры» снова появился в «Князе Игоре» ровно через неделю и получил, что называется, полную сатисфакцию. Бестужев пошел на все «предложенные» ему условия.

Через парк (почему и не прогуляться после успешного начала трудового дня) Юрий направился к метро. Там, на Маленковской улице, сидели еще одни их «клиенты», вот уже три дня задерживавшие выплату установленной мзды. Если он и сегодня получит вместо бабок заверения, то включит «счетчик».

Но включать его не пришлось. Хозяин фирмы, извиняясь и обещая, что «впредь ничего подобного не повторится», выдал получателю плотный конверт, набитый самой ходовой в мире валютой.

Выйдя из здания фирмы, Грошев намеревался перейти на другую сторону и поймать тачку. Доллары надлежало доставить кассиру, жившему на Открытом шоссе.

— Послушай, старина, — услышал он голос сидевшего в машине человека с картой Москвы в руках, — не поможешь мне разобраться, а то я никак не могу найти эту чертову Новолесную улицу!

— Да, конечно! — улыбнулся Грошев и наклонился к открытой дверце водителя.

И в следующее же мгновение он почувствовал, как его схватили сзади чьи-то сильные руки.

— Только пикни, сучонок! — прошептал ему кто-то на ухо, обдав прогорклым табачным запахом. — Садись в машину!

Грошев, с которого мгновенно слетели вся та спесь и важность, которые он совсем недавно демонстрировал Бестужеву, покорно влез на заднее сиденье.

И сразу же в машину уселись еще трое. Один — рядом с водителем, а двое — слева и справа от Грошева.

Грошева быстро обыскали, и плотный конверт с долларами оказался в руках у сидевшего на перед-нем сиденье мужчины с тяжелым взглядом небольших, глубоко посаженных глаз.

— Сколько здесь? — даже не повернувшись к Грошеву, спросил уже известный по бойне на улице Декабристов Белых — Палевый.

— Пятьдесят… — хрипло выдохнул из себя Грошев.

— Оброк с «Макао»?

— Да, — вздохнул Грошев.

— Сейчас, — засовывая пакет с бабками во внутренний карман куртки, продолжал Палевый, — ты отвезешь нас к тому самому человеку, который послал тебя в «Макао»…

— Я не знаю, кого вы имеете в виду, — пролепетал Грошев. — Я имею дело только с кассиром…

— Вот к нему и вези! — ухмыльнулся Палевый.

— Куда ехать? — спросил вовсе не страдавший незнанием Москвы водитель.

Грошев молчал. И совсем не потому, что не хотел назвать так хорошо знакомый ему адрес. Он просто не мог. У него было ощущение, будто его язык приклеили к нёбу.

— Ты что, — удивленно обернулся к Грошеву Белых, когда молчание того несколько затянулось, — не понял, о чем тебя спрашивают?

— Открытое шоссе, дом сорок восемь… — выдавил наконец из себя Грошев.

Он был уверен, что его повязали не менты. Те взяли бы его еще там, в «Макао», во время передачи денег. Ведь им нужны доказательства. И только потом он повел бы их туда, куда они ехали сейчас…

И если с ментами еще хоть как-то можно было бы покрутить, то с сидевшим рядом с водителем дядей подобное вряд ли пройдет. Что-что, а это он понял сразу.

Бывают люди, один только вид которых уже отбивает всяческую охоту перечить им. Несомненно, к ним относился и сидевший сейчас рядом с водителем Виктор Семенович Белых по кличке Палевый. Да и что можно требовать от человека, для которого самым ласковым словом, слышанным в детстве, было слово «гаденыш»…

И Бес далеко не случайно выбрал для решения вопросов силовыми методами именно его. Палевый был смел, решителен, жесток и немногословен.

Была и еще одна причина. Палевого практически невозможно было «расколоть». И Бес знал об этом отнюдь не понаслышке. К тому же он ненавидел Креста самой лютой ненавистью.

Когда они подъехали к повороту с Бойцовой на Открытое шоссе, Палевый сказал:

— Выходи из машины и иди не оглядываясь! Или получишь пулю! Кассиру передай большой привет! Вали!

Подобное приказание дважды повторять было не надо. Грошев вышел из машины и быстро зашагал по трамвайной линии. И только через двести метров остановился как вкопанный. Одной беды он избежал, но поверят ли ему свои? Как-никак пятьдесят штук… Не шутка…

Глава 25

И все-таки его потянуло к Тамаре…

До возвращения в Москву ему казалось, что за долгих восемь лет он свыкся с этой потерей.

Но одно дело думать о Тамаре, когда тебя разделяли с нею «запретка» плюс три тысячи километров, и совсем другое — находясь от нее в получасе езды.

В своем последнем письме, присланном на зону, Тамара просила понять и простить ее. И Кесарев понял и простил. И перестал, естественно, писать.

Но забыть не забыл.

И он пошел в гостиницу «Ленинградская», где Тамара пела несколько раз в неделю в цыганском ансамбле.

Он и познакомился с ней там. Тогда они остались в ресторане после закрытия. Понятно, с цыганами, дабы потешить усталые души. И с первого же брошенного друг на друга взгляда им стало все ясно. Он — для нее, а она — для него…

И в том, что это действительно было так, он убедился той же ночью, когда, закончив к трем часам утра ужин, отвез шальную цыганку к ней домой. Тамара со страстью не только пела цыганские песни и романсы…