Крестный ход над Невой

Настоящим доказательством любви к Богу стало и то, что в 1918 году он взошёл в священнический сан, а это было равносильно тому, чтобы своими ногами подняться на плаху. Уже много священников погибло от рук красной власти. Отец Карп на их место и встал, не побоявшись смерти. Год от года становилось всё только хуже. Находились всё новые и новые поводы, чтобы притеснять Церковь, чтобы закрывать и разрушать храмы, чтобы убивать священников.

Двадцать лет прошло после Революции: родина перестала быть родиной, народ-труженик превратился во «врагов народа», разрушенная, разбитая и заколоченная Церковь засияла ярче, чем прежде, на крови новых мучеников. Тех, кто даже под страхом смерти не погасил Свет и Образ Божий в себе.

Портрет был готов. Со страницы на Степана ласково глядели очень добрые и очень живые глаза старого батюшки.

– Отца Карпа Эльба расстреляли в 1937 году, после одного единственного допроса, о котором я тебе рассказал, – со вздохом сказал Петруша. – Им там показалось, что «вина» его вполне доказана этим, и всё… Так и присудили, что он повинен смерти.

Контрреволюционная группа

– Радость моя, полистай когда-нибудь церковный календарь. На каждой страничке прочитаешь: мученики, мученики… Мученик такой-то и иже с ним убиенные… А сколько их было, вместе с ним убиенных? Три, десять или сто?

Знаешь, какие страшные гонения на первых христиан были? Не передать! Сначала иудеи, распявшие Христа, старались смертью остановить распространение христианства. Не получилось у них. Потом римляне-язычники начали. Не поклонились языческим статуэткам, – смерть! Лютая, пыточная, изуверская… Я даже никак не пойму, как такой ужас один человек мог для другого изобрести: и колесование, и кипящая смола, и пилами пилили, и камнями побивали! Вот и получается, что не годами, не столетиями, а веками не высыхала река из мученической крови! Так люди стоят только за Правду! Христианство – это наша Правда и наше Спасение!

И Петруша с такой же болью и с таким же состраданием начал рассказывать про мученический подвиг первых христиан. И получалось, что гонения повторялись как под копирку, и неважно, в каком году это происходило и в каком тысячелетии – организовывала их одна и та же сила.

Степану, сидящему на ящике рядом со старичком в смешной шапке, вдруг открылась вся грандиозность истории христианства. Петруша говорил обо всём просто и понятно, без пафоса и прикрас. Он хорошо помнил события и любил святых мучеников, все они были его примером, его гордостью, страдания их были и его страданиями.

Старичок, который никогда не называл себя иначе, чем дураком, проговорил:

– Три века прошло после крестной смерти и Воскресения Иисуса Христа, в начале IV века император Максимиан писал: «Если земля не отказывает нам в жатве, если не открывается вдруг губительной войны, если вредоносный воздух не заражает наших тел, если море не бушует от силы ветра, если земля, мать и питательница всех тварей, не колеблется в своих основаниях – это дело благоволения богов. Если же случаются подобные несчастия, то причиной их служит вредное заблуждение некоторых людей, то есть христиан».

Ты понимаешь? Значит, что бы ни произошло-ни случилось, во всём обвиняли христиан, хватали их, пытали, устраивая нелепые, совсем глупые допросы, и предавали их истязаниям и смерти. И чем удачливее и знаменитее был император, тем более страшные и более длительные наступали гонения. Стёпушка, тебе это ничего не напоминает?

– Сталинские репрессии… – прошептал, поёжившись, Степан, спиной чувствуя близость «Крестов».

– Да… И ленинские… И сталинские… Вот и мне – ой, как напоминает, – подтвердил Петруша, легонько похлопав мальчика по спине.

А потом он рассказал, что во время допросов первых мучеников тоже составлялись Акты, для этого всегда присутствовали нотарии – писцы, которые записывали и вопросы следователей, и ответы христиан. Некоторые Акты сохранились, они и рассказали нам о стойкости и мужестве древних христиан.

На допросе у проконсула Сатурнина были Сперат, Нартзал, Киттин, Доната, Секунда и Вестия.

Проконсул сказал им: Вы можете удостоиться прощения у господина нашего императора, если вернётесь к надлежащему образу мыслей.

Сперат: Никогда мы не поступали дурно и не совершали несправедливых поступков, никогда никого не проклинали. Встречая плохое к себе отношение, благодарили, поскольку мы чтим нашего Повелителя.

Ни кражи, ни обмана я не совершил; а если что покупаю, то плачу подать, ибо знаю Господа моего, Царя царей и Владыку всех народов.

Проконсул сказал всем: Оставьте эти свои убеждения. Перестаньте участвовать в этом безумстве!

Киттин сказал: Нет иного, кого боялись бы мы, кроме Господа Бога нашего, пребывающего на Небесах.

Доната сказала: Почтение Цезарю как Цезарю, но страх и благоговение – нашему Богу.

Вестия сказала: Я – христианка.

Секунда сказала: Хочу быть той, кто я есть.

Проконсул спросил Сперата: Ты настаиваешь, что ты христианин?

Сперат сказал: Да. Я – христианин.

Проконсул спросил: Вы не хотите взять время на размышление?