Крестоносец

Жандармы падали, словно мухи, в колоннах по обе стороны от нас — не от вражеских стрел, а от перегрева. Несколько рыцарей, потеряв сознание, свалились с коней. Их привязали к седлам, и они продолжали ехать, качаясь, словно трупы. Я сам страдал от страшной головной боли, причиной которой было не похмелье, и чувствовал себя так, будто меня заживо поджаривали в панцире. Ричарду тоже приходилось нелегко: загорелое лицо покрылось потом, а говорил он, только когда к нему обращались, но при этом полностью владел положением. Решив, что от теплового удара пострадали слишком многие, государь распорядился устроить привал. Самых тяжелых доставили на берег, а оттуда лодками переправили на корабли.

После этого король приказывал останавливаться через каждые четверть мили. Всего неделей раньше, в Акре, это решение показалось бы смешным, но теперь встретило всеобщее одобрение. Мы, рыцари, радовались не меньше жандармов. Стараясь сберечь силы коней, во время привалов мы спешивались. По просьбе Абу я разрешил ему ехать на муле рядом со мной — он не хотел путешествовать с обозом, опасаясь не только нападений своих соотечественников, но и возниц, видевших в нем представителя проклятого, злого племени. Воспользовавшись передышкой, он поделился своим мнением о простых пехотинцах.

— Господин, мне доводилось видеть солдат с десятком стрел, засевших в гамбезонах. — Последнее слово Абу выговорил с трудом, и я улыбнулся. Обычно он повторял его пару раз, пока не удовлетворялся произношением. — И все-таки они шли, не покидая рядов. Я удивляюсь терпению этих людей. Они переносят страшнейшую усталость, не жалуясь и не требуя поблажек.

— У них нет иного выбора, только идти дальше, — сухо заметил я. — Если солдат остановится надолго, его прикончит сарацинская стрела. А не она, так измождение и жажда.

Парень сверкнул белыми зубами:

— Вы правы, господин. Но все же они такие решительные.

— Они стойкие. А еще их поддерживает вера в короля, — с гордостью ответил я. Не я один поглядывал в сторону Ричарда, когда падал духом от нестерпимой жары.

— Малик-Рик — истинный предводитель. — В голосе Абу звучало неприкрытое восхищение. — Но он слишком склонен к риску. Ваш рейд в Мерла легко мог обернуться бедой.

Я искал в словах или в тоне Абу злорадство, но не нашел. Не такой он человек, подумалось мне.

— Мог, — согласился я. — Но не в обычае короля избегать риска.

— Разве вы не беспокоитесь за него?

Я беспомощно развел руками:

— Беспокоюсь, но я бессилен его остановить. Все, что я могу, — это поехать с ним и быть рядом, когда придет опасность.

Сказав это, я сам слегка смутился.

— Вы готовы отдать жизнь за Малик-Рика, господин?

— Не задумываясь. Как и подавляющее большинство солдат в войске.

Я слегка преувеличил. Исключение составляют коварные французы, подумал я, и, вероятно, большинство пуленов.

Абу ничего не ответил.

— Если бы ты был воином, то принял бы смерть за Саладина? — спросил я.

— Нет.

Он не колебался ни секунды.

— А его люди?

— Некоторые приняли бы, господин. Насчет его телохранителей и лучших из числа тяжелых кавалеристов я не сомневаюсь. Сколько-то мамлюков, наверное. Но не все. Войско султана состоит по большей части из ополчения, а не из тех, кто следует лично за ним. Это одно из немногих преимуществ вашего короля перед Салах ад-Дином.

— Немногих? — возмутился я. — Да у нас тысячи рыцарей и приученных к порядку пехотинцев. Мощный флот и осадные машины, способные сровнять с землей стены любого города. У Саладина ничего этого нет.

— Нет, господин. Но у него есть вот это. — Абу указал на солнце. — Еще есть мамлюки с их стремительными нападениями: налетели, выпустили несколько стрел и быстро отступили. Это досаждает и приносит успех, особенно если ваши рыцари необдуманно бросаются вперед и попадают в устроенную мамлюками ловушку. Далее, султан может лишить вас воды. Стоит ему узнать, что Малик-Рик намерен пойти вглубь страны от города, который по-вашему называется Аскалон, Салах ад-Дин прикажет отравить все колодцы по дороге на Иерусалим. Как вы пойдете дальше, пусть даже останется всего тридцать пять миль?

Мы смотрели друг на друга: я трясся от ярости, он был спокоен как скала.

Бить его не стоит, решил я. В конце концов, Абу сказал правду. Погода — наш смертельный враг, а каждая атака мамлюков смертельно опасна. Король выбрал прибрежный маршрут как меньшее из двух зол, и отрезок после Аскалона вполне мог оказаться непреодолимым.

— В таком случае Ричард сначала разобьет Саладина. Тогда путь на Иерусалим окажется открыт, — процедил я. — В этом нет сомнений.

— Конечно, господин.

На глаза Абу словно опустились занавесы, лицо его стало непроницаемым.

Я не стал давить на него — не видел смысла.

Однако разговор разбередил мне душу, и по мере того, как тянулся день, ко мне все чаще приходила мысль: чем скорее мы встретимся с Саладином в битве, тем лучше.

Но, как сказал король, сражение должно было произойти на наших условиях.