Крестоносец

Турецкие начальники и капитаны обращались к своим, указывая на нас. Наконец они тронули коней, и воздух огласился воплями и улюлюканьем.

— Их так много, — робко проговорил один из жандармов.

Черт, выругался я, только этого не хватало. Страх распространяется быстрее, чем огонь в сарае с сухим сеном.

— Знаю, — насмешливо отозвался де Дрюн. — И в кои-то веки рыцари стоят в шеренге перед нами, а не наоборот. Так что пользуйся!

Вспышка судорожного хохота разрядила напряжение.

Я облизнул пересохшие губы, мечтая о глотке воды.

— Девяносто шагов, — произнес король. — Не стрелять!

Я заметил, что мамлюки тоже норовят подойти поближе. Некоторые вскинули луки.

— Сир! — воскликнул я.

Восемьдесят шагов.

Как часто бывало, он и сам все заметил.

— Давай! — взревел он. — Давай!

Пряча голову за щитом, я смотрел вдоль выставленного вперед копья. Дюжины стрел взмыли в воздух и мгновенно покрыли расстояние до врага. Как по волшебству, в передних рядах сарацин образовались дыры: люди и кони валились как подкошенные, испытав на себе ужасную силу арбалетных болтов.

Пятьдесят шагов.

Жандармы у меня за спиной взяли новые, заряженные арбалеты, прицелились и выстрелили снова. Турки и кони падали, но теперь противник тоже стрелял. Туча стрел описала изящную дугу, с убийственной скоростью опускаясь на нас. Я опустил голову, не желая получить стрелу в глаз, как король Гарольд под Гастингсом.

Сорок шагов.

Несколько человек закричали от боли, но вражеским стрелам не хватало мощи, чтобы пробить наши кольчуги и гамбезоны. Пострадали только бедолаги, пораженные в руку или в ногу. Жандармы продолжали стрелять.

Тридцать шагов.

Турки скакали галопом, бедро к бедру. Множество людей и коней падало под смертоносными арбалетными залпами.

Двадцать шагов.

Когда турки добрались до нас, то была разрозненная, сильно прореженная толпа людей, павших духом. Не горя желанием лезть на наши копья, они проворно натянули поводья и направили коней в сторону. Мы кололи тех, кто подошел слишком близко и стал легкой добычей, а жандармы расстреливали противников сбоку, с десяти шагов. Дюжины мерзавцев нашли тут свой конец, еще больше было тех, кто лишился коней. Ни один сарацин не достиг наших щитов.

Они рассыпались и ускакали, а мы насмехались над ними, бросая вслед оскорбительные замечания. Жандармы без остановки орудовали арбалетами, спокойно и расчетливо. Посылая стрелу за стрелой, они били отступающих мамлюков в спину и поражали их коней.

Когда расстояние стало слишком большим, Ричард остановил стрелков. По его приказу отряд жандармов выдвинулся на усеянное трупами поле, отчасти чтобы образовать заслон, отчасти чтобы подобрать как можно больше стрел. Нужно было позаботиться о наших немногочисленных раненых. Всем дали разрешение попить воды. Король пребывал в отличном настроении: хлопал простых солдат по плечу, воздавал хвалу тем или иным рыцарям.

— Ей-богу, если он велит нам сейчас атаковать сарацин, мы это сделаем, — сказал Торн, широко улыбаясь.

— С пятнадцатью конями? — с сомнением спросил де Бетюн.

— Боюсь, с него станется, — заметил я, хмыкнув.

В скором времени нас атаковал свежий эскадрон мамлюков — около тысячи всадников. Снова арбалеты устроили кровавую жатву, и морды турецких коней так и не уперлись в острия наших копий. Снова всадники свернули в последний миг, а затем отступили, бросив множество убитых и раненых людей и лошадей. Снова отряды наших жандармов отправились подбирать стрелы, но не успели они уйти далеко, как появились признаки очередной атаки поганых. Пехотинцы поспешно, даже с некоторым страхом, отступили к нашим порядкам. Товарищи осыпали их насмешками. Один, по их мнению, бежал слишком медленно. У другого детородные части хлопали на ходу. Третий переваливался с ноги на ногу, как старая баба.

Все хохотали от души, и Ричард громче всех.

Возмущенные, раскрасневшиеся от бега, жандармы достигли строя, и наступил их черед. Они честили почем зря и нас, рыцарей, и своих товарищей из пехоты.

Мы рассмеялись еще сильнее.

Затем, поскольку мамлюки приближались, пришлось вернуться к делам поважнее. Земля дрожала у меня под ногами. Воздух гудел от топота копыт и зловещих военных кличей. Эту атаку мы отбили. Как и следующую, и ту, что за ней. Потом я потерял счет.

Четыре жарких часа сдерживал наш «еж» турок — представление о времени мы получали благодаря звону церковных колоколов из Яппы. Звук этот казался каким-то совсем неподходящим к обстановке.

Мы теряли своих. Сложно представить, чтобы люди стояли так долго под градом падающих стрел и не получали ран, но наши потери были не столь уж велики. Самой досадной из них стал Торн — бедолага был ранен турецкой стрелой в рот. Пущенная с большого расстояния — мы ее не видели, — она попала в Торна как раз в тот миг, когда рыцарь обращался ко мне. Острие прошло от губ до задней части шеи, и Торн захлебнулся собственной кровью, пока мы отчаянно пытались извлечь стрелу.