Крестоносец

Мы приближались к высокому бастиону, выступу в северо-восточном углу укреплений. Стены и крыша его сильно пострадали, но не обрушились. Камнеметы, по большей части французские, которые так часто обстреливали бастион, располагались в паре сотен шагов от нас, рядом со рвом, опоясывавшим христианский лагерь. Караульные, надо полагать, задремали, так как наше появление не было встречено призывом к оружию.

— Говорят, в незапамятные времена в этой башне отчеканили тридцать сребреников, отданных в уплату Иуде Предателю, — сказал Ричард. — Наверное, очередная бабская сплетня.

Мы на всякий случай перекрестились и стали рассматривать Проклятую башню. Построенная в углу стены, она выглядела самым слабым пунктом укреплений, и потому на ней сосредоточили свои усилия сначала Ги де Лузиньян, а потом Филипп. Отдельные приступы почти удались, но все же ни один не увенчался успехом, по большей части из-за яростного упорства сарацин. А еще оттого, с удовольствием пояснил Ричард, что французские требушеты[15] приводятся в действие тягой, тогда как в его машинах используется противовес.

— Мои в два раза мощнее французских, даже такого, как «Мальвуазен», то есть «Злой Сосед». — Король указал на знаменитый камнемет, здоровенную махину размером с четыре повозки. — Как только они прибудут, мы в два счета превратим эти стены в груду обломков.

Мы продолжили разведку. Следы неудавшихся приступов Филиппа лучше всего были заметны во рву, который он старался засыпать, чтобы его люди смогли подойти к стенам. В обоих направлениях на десятки шагов виднелись обломки обгоревших бревен и неровные кучи камней. Попытка перебраться на ту сторону казалась смертельно опасной, и это без учета стрелявших в меня сарацин.

Главные городские ворота располагались на участке стены, уходившем от Проклятой башни на запад, к морю. Судя по могучим башням и сотам рвов вокруг них, весь этот участок был неприступным. Ричард перестал идти в эту сторону, не проделав и двухсот шагов.

Прогулка оказалась настолько легкой, что мы пришли в более благодушное настроение. Де Дрюн и Торн принялись вполголоса рассказывать Рису и Филипу о своих подвигах прошлой ночью. Ричард погрузился в размышления — очевидно, обдумывал план действий на ближайшие дни. Меня обуревали сладостные грезы о Джоанне. Все мы уделяли наблюдению за стеной гораздо меньше внимания, чем следовало.

Арбалетная стрела прилетела словно из ниоткуда. Слава богу, она уткнулась в землю, хотя почти проткнула Ричарду ступню. Впопыхах, охваченный страхом — вдруг полетят еще стрелы? — я бросил оружие и побежал к королю, нащупывая щит.

— Берегитесь, сир!

К моему облегчению, нас заметил только один часовой, и ему потребовалось время, чтобы перезарядить арбалет. Но опасность выглядела серьезной. Сарацин закричал, обращаясь к товарищам. Мы — четверо, прикрывавшие щитами короля, — постыдно попятились, удаляясь от противника. Его было хорошо видно: смуглый мужчина с острой бородкой. Вторая стрела скользнула по моему щиту. Мы продолжали отступать и вскоре удалились за пределы досягаемости. Все еще переживая, я опрометью кинулся подбирать брошенное мной оружие. Турок выстрелил в меня, но промахнулся. Раздосадованный, он разразился ругательствами сначала на родном языке, а потом, к моему удивлению, на корявом французском.

— Трусы! — кричал он. — Возвращайтесь и деритесь!

Рис плавным движением вскинул арбалет, прицелился и выстрелил. Стрела прошелестела в нескольких дюймах над головой у турка. Затем, знаком велев Филипу подобрать оставленный щит, парень зашагал обратно к стене, перезаряжая оружие.

— Рис! — прошипел я.

Оруженосец и ухом не повел.

«Вот болван!» — подумал я. Турок целился в него из арбалета, а Рис был в одной тунике и без щита.

Король хранил спокойствие — такие отчаянно храбрые выходки были ему по душе.

Турок спустил тетиву; стрела упала с небольшим перелетом. Рис, успевший перезарядить, в свою очередь нажал на спусковой рычаг. Стрела отколола кусочки камня рядом с левой рукой сарацина, которую тот как раз положил на парапет.

— Хороший выстрел, — выкрикнул турок по-французски с сильным выговором. Он встал на что-то, поэтому стал виден его торс. — Давай сыграем. Я стреляю — ты стоишь ровно, не уворачиваешься. Если промахнусь, ты стреляешь, я стою ровно, не двигаюсь. В том клянусь Аллахом, великим и милосердным.

— Ему солнцем голову напекло, — сказал я. — Рис!

И опять мой оруженосец не подчинился.

— Идет! — ответил он и подошел еще на несколько шагов.

Де Дрюн смачно выругался себе под нос, Торн начал молиться.

В других промежутках между зубцами появились люди — шум привлек защитников крепости. Я опасался, что вся эта чертова орава начнет стрелять в Риса, но турок прокричал им что-то на своем языке — видимо, просил не вмешиваться.

Когда турок выстрелил, я затаил дыхание и возблагодарил Бога, когда стрела чиркнула по плечу Риса, порвав тунику, но не причинив ему вреда.

Рис вскинул арбалет, не спеша навел его, потом спустил тетиву.