Крестоносцы. Первая полная энциклопедия

Наиболее древнее изображение сюрко британский историк обнаружил на печати Валерана де Белломонте, графа Меллана и графа Вустера, находившейся на его грамоте примерно 1150 года. Важно, что это не только наиболее раннее его изображение, но и то, что само это одеяние довольно необычного вида. Так, у него имеются рукава, и они достигают запястий. Такой покрой стал характерен лишь для второй половины XIII в. и распространился во второй половине XVI в., хотя в целом и встречался довольно-таки редко. Традиционный сюрко – это все-таки плащ с отверстием для головы. Он не сшит по бокам, поэтому свободно ниспадает сверху вниз. У этого же сюрко до бедер он прилегает к телу достаточно плотно, но затем в виде широкой юбки расходится до самых лодыжек и имеет разрезы для езды верхом, то есть скроен далеко не столь уж и примитивно. Рукава до запястий прилегают очень плотно, затем расширяются и образуют что-то вроде длинных вымпелоподобных лент.

Похожие сюрко, хотя и без рукавов, мы видим на раскрашенной заставке из «Винчестерской Библии» (книги Джошуа), ок. 1170 года, а также на Большой печати короля Иоанна, относящейся к 1199 году. До 1210 года сюрко на миниатюрах встречается довольно редко, зато потом без него не обходится практически ни одна миниатюра. Приблизительно с 1320 года он имеет вид халата свободного покроя без рукавов и с большими проймами и «юбкой» с разрезом, доходящей до середины икр. Но были и варианты длиной до лодыжек и даже до колен. Где-то с 1220 года могут встречаться и сюрко с рукавами длиной до локтей, хотя таких изображений до второй половины XIII века и мало.

Вальтер фон Метц с миниатюры из «Манесского кодекса». Весь его наряд представляет один сплошной «паспорт» внушительного размера

Британские историки Д. Эдж и Д. Паддок также считают, что столь широкое распространение сюрко не вполне объяснимо. По их мнению, это могла быть и просто дань моде, и средство выделиться, поскольку сюрко зачастую шились из дорогих тканей. Кроме того, на них были также вышиты геральдические изображения (хотя и не всегда). С другой стороны, именно белый сюрко из обычного полотна давал царю наилучшую защиту от солнца, а с нашитыми на него крестами выражал и саму суть крестоносного движения. Э. Окшотт термином «сюрко» в своих работах не пользуется, а называет его коттой, указывая при этом, что во всеобщее употребление она не входила вплоть до 1210 г., хотя отдельные ее образцы известны были еще до конца XII в. По его мнению, точное назначение ее все-таки неизвестно. Считают, она была привезена из Святой земли крестоносцами, где подобная вещь была просто жизненно необходима, чтобы палящее солнце чересчур не нагревало кольчугу. Но тогда получается, что котта на Западе была неизвестна и даже думать о ней не думали до 1200 года. А ведь воины Христовы стали возвращаться с Востока уже в том же 1099 году, то есть за столетие до указанного срока. Так почему же тогда котту не использовали значительно раньше? Можно, как считает Э. Окшотт, утверждать, что этот предмет одежды использовался в целях опознавания, поскольку на нем был герб владельца. Это также весьма вероятное предположение, так как котта стала модной практически одновременно с появлением геральдики. Но… гербы далеко не всегда изображались на котте-сюрко. Бывало и так – и изображения тех лет это подтверждают, – что котта могла быть одного цвета, щит – другого, а конская попона – третьего! «Я думаю, – продолжает Э. Окшотт, – что котта была данью моде; конечно, ее использовали в практических целях, поскольку она действительно закрывала от солнца и в какой-то мере от влаги большую часть поверхности кольчуги и давала превосходную возможность для демонстрации гербов; этот предмет одежды был бесценен в тех случаях, когда нужно было опознать погибшего на поле сражения, поскольку шлем легко мог откатиться далеко, а лицо от ранений стать неузнаваемым. Однако, каким бы ни было назначение котты с точки зрения жизненной необходимости, это был веселый и красочный наряд, превращавший угрюмого и сурового рыцаря в темной коричнево-серой кольчуге в фигуру галантную и блистательную, – и это вполне согласовывалось с тем расцветом, которого достигла к концу XII века веселая наука рыцарства».

Поединок Эдмунда Железнобокого (слева) и Кнута Великого, после которого они заключили мир, а Эдмунд был предательски убит. Миниатюра из «Библии Исповедника» Матвея Парижского, ок. 1250 г. (Библиотека Паркера, колледж «Корпус Кристи», Кембридж) Обратите внимание, что конь Кнута одет в кольчужную попону

Миниатюра с заглавной буквы в манускрипте из Северной Франции 1280–1290 гг., изображающая рыцарей с геральдическими щитами в руках и таких же конских попонах, но в сюрко совершенно другого цвета, не совпадающего с цветом герба (Национальная библиотека Франции, Париж)