Крестовый поход восвояси

Этот клочок земной тверди, едва-едва покрытый обычной для северных широт хлипкой растительностью, вовсе не имел источников пресной воды, а все, на что мы могли рассчитывать в качестве еды, были обитавшие на острове птицы, их яйца и, возможно, выловленная в прибрежных водах рыба. Не слишком густо, особенно учитывая приближавшиеся осенние шторма. Памятуя же, что остров и до нашей «драки» с троллем посещался нечасто, а уж после нее и вовсе стал притчей во языцех, ситуация складывалась весьма безрадостная. Нам следовало готовиться к продолжительной робинзонаде, причем отнюдь не в тропических широтах.

Вполне возможно, что, начни мы сегодня требовать спасательный катер, институтское начальство ближе к зиме сочло бы ситуацию достаточно критической для того, чтобы выслать нам помощь. Но при нынешнем положении дел даже Лис, твердивший всю дорогу, что проблемы этого мира волнуют нас исключительно с теоретической точки зрения, отказался бы бросить на острове товарищей по несчастью и уж тем более свою зазнобу и юную княжну.

— Что делать будем? — поинтересовался мой друг.

— Для начала строить дом, — мрачно изрек я, понимая, что сейчас главное — занять всех делом. В противном случае путь до помешательства и каннибализма проходился со скоростью курьерского поезда.

— Воледар Ингварович, — подошел ко мне Ропша, — у нас четверо человек тяжело ранены, двое вряд ли доживут до вечера. У остальных же, почитай у всех, так, по мелочи.

Что такое «по мелочи» в устах повольника, я себе вполне представлял. Это мог быть и синяк под глазом, и изрядный след от кинжала через всю грудь.

— Мамки пусть займутся тяжелоранеными, — кивнул я, — остальным скоблить с камней мох и прикладывать к ранам, иначе загноятся.

Вчерашнему ватажнику сказанное было понятно и без моих слов. Он и сам вполне мог справиться с обязанностями главного робинзона, и лишь мое старшинство в возрасте заставило его избрать роль подчиненного.

— Я здесь на утесе расселину нашел, — продолжал Хват, — по ней в дождь вода стекает. Так что, ежели желоб сработать да в камне колодец выдолбить, глядишь, и при воде будем.

— Дельно, — согласился я. — А я вот что думаю, надо нынче сети сплести да птиц наловить.

— Жарить будем?

— И жарить тоже, — согласился я. — Но тут иной резон есть: пока у нас пергамент да чернила не перевелись, надо записки написать да к птичьим лапам привязать. Птицы вокруг кораблей летают, глядишь, кто и найдет письмецо.

— Да как же мы укажем, где нас искать? — удивился Ропша.

— Ну-у, место это примечательное. — Я скривил губы в усмешке. — Мы с Лисом против тролля здесь бились.

— Ишь ты! — изумился повольник. — Так, значит, не байка про тролля-то?

— Да уж какая тут байка, — вздохнул я так тоскливо, что всякий вопрос о правдивости моих слов отпал сам собой. — Вернется Лис, могу тебя сводить, показать, где окорока его торчат.

Ропша покачал головой:

— Да, занесло нас. Сказывают, недоброе это место.

— Верно сказывают, — согласился я. — А потому след на ночь здесь охрану выставлять вокруг лагеря, а то не ровен час какая нечисть нагрянет.

— Против нечисти-то, — мрачно заметил Ропша, — оружием нашим не шибко постоишь. А… — Он замялся.

— Что? — спросил я, видя заминку боевого товарища.

— Да вот люди бают… — неохотно начал повольник.

— Что бают-то?

— Бают, что Лис Венедин не токмо витязь отменный, но тако же и кудесник. И что он с самим Яросветом-ведуном дружбу водит.

— Водит, — согласился я, как бы случайно оставляя без ответа остальную часть вопроса.

— А еще люди говорят, что морок, который нынче ночью на берегу видали, Венедину служит.

— А! Это о-о-о… у-у-у… — Я поднял вверх указательный палец и, переходя на полушепот, предложил: — Вот ты у самого Лиса и узнай, служит ему этот морок или нет.

Честно говоря, за сегодняшнее утро ни у меня, ни у тех, кто пережил вместе с нами вынужденную высадку, не было времени задумываться над природой необычайного явления, свидетелем которого мы были. Лишь об одном мы с Лисом могли судить более чем однозначно: наш утренний пришелец никоим образом не походил на обитателя здешних мест и, вероятнее всего, каким-то образом был связан с амулетом, подаренным Лису таинственным Яросветом.

Амулет этот, как и велел чародей, Венедин не снимал, таская под одеждой. В первое время, в те самые дни, когда мы в Ропшином обозе тащились до Новгорода, Лис силился добиться от этой древней безделушки если не магических, то хоть каких-то действий: он тер его, стучал по нему пальцем, шептал со зловещим видом: «Сезам, отворись!» и прочие «крибле-крабле-бумс», но волшебная, по уверению Яросвета, вещица с абсолютным презрением игнорировала все попытки активизировать ее магическую мощь, сохраняя надменное, овеянное многими веками величие.

— Слушай, — в очередной раз гневно вопрошал Венедин, вертя в пальцах причудливо изогнутого китайского дракона на тонкой золотой цепи, — ты не в курсе, у всего этого магического хлама, часом, не бывает пенсионного возраста? Может, эта хрень уже того, давным-давно выдохлась?