Кричи громче

– Конечно, да, твою мать, – выкрикиваю, прежде чем нас, наконец, накрывает полотном мрака. – Ты сделала это намеренно!

– Ну и дурак ты, – возмущенно фыркает. – И не смей на меня орать! Ты, допустим, вообще с Овсянниковой тягался! И еще… Много чего и много с кем!!!

По голосу понимаю, что на ноги вскочила и сместилась куда-то в сторону.

– Лучше тебе включить свет, святоша, – предупреждаю, поднимаясь следом.

– А то что?

Крутанувшись, отворачиваюсь. Хоть и видеть ее не способен, по звуковым импульсам улавливаю и представляю. Прочесываю ладонью лицо снизу вверх и задерживаюсь в волосах на макушке. Сцепляя зубы, выравниваю дыхание.

– Сейчас узнаешь.

Глава 28

Мария

В эту минуту что-то должно произойти… Что-нибудь знаковое… Громыхнуть при падении какая-то вещь, разлететься стекло, раздаться пронзительный звон, задребезжать металл… Что-нибудь! Что происходит в обозначенное высшими силами время как предупреждение, которое направлено возбудить наши внутренние инстинкты.

Это необходимо, чтобы насторожиться и воспрепятствовать нежелательным событиям. Это необходимо, чтобы отрезветь и не натворить глупостей. Это необходимо…

Зачем?!

Зачем???

Что мы теряем, находясь в этой застывшей колбе? В этой разрушающей психику изоляции. В этой вакуумной тишине, которая на самом деле призрачная… Монотонно гудит генератор. Потрескивают люминесцентные лампы. Двери, если приложить силу, грохочут и лязгают. Капает вода. Громко сопит электроплитка. Кинозаписи транслируют человеческие голоса. Только всё это – не живые звуки. Не живые!

Есть только я и Ярик!

Я и он…

Так что мы теряем, накручивая друг другу нервы? Да ни черта мы уже не теряем!

Ни черта!

– Ты собираешься включать свет? – вопрос прилетает сбоку, в непосредственной близости от меня.

Он где-то совсем-совсем рядом…

Все утро пыталась держаться на расстоянии. И никак не могла сконцентрироваться на привычных делах. Мое вполне сознательное «я» требовало спровоцировать Ярика на контакт. Это чистейшее вероломство, признаю. Я нуждаюсь в его близости. Но не только физически. Я… Я не знаю, как это объяснить. Я не знаю…

Дай мне… Дай мне… Дай…

Нужно привлечь новый, ранее не задействованный фактор. Нужно выпутываться… Нужно сопротивляться себе, пока не нырнула в эту темноту с головой.

Сейчас… Сейчас…

Тшшш… Ш-ш-ш-ш…

Мне все труднее возвращаться в реальность. В ослепляющую и устрашающую трезвость мышления. Все труднее…

Рука тянется к выключателю. Я заставляю себя это сделать. Задействую все имеющиеся внутри меня ресурсы… Не срабатывает. Ничего не срабатывает. Никогда еще искушение не было таким сильным.

Нет. Нет. Нет.

Не сейчас.

– Нет. Не собираюсь, – выговариваю, но сама себя едва слышу. Настолько грохочет мое сердце. Отдается безумной пульсацией в висках. Дробной вибрацией резонирует по всему телу. – Я не собираюсь включать свет.

Ярик шумно выдыхает. Я неосознанно делаю то же, следом за ним. А потом ощущаю его руки на своих плечах и на некоторое время теряю возможность вдохнуть.

– Я домой пойду, Оль, – стараюсь не показывать, что расстроена.

Сама ведь не понимаю, почему.

Взгляд, невзирая на внешнее сопротивление, поддаваясь какой-то внутренней потребности, тянется к Ярику. Фокусируюсь только на его лице, он ведь тоже в мою сторону смотрит, а не на завалившуюся ему на колени девушку. Придерживает ее ладонями за бедра и не отрывает взгляда от меня.

Его губы двигаются и изгибаются в ленивой усмешке. Наверное, им сейчас смешно.

Мне же дышать трудно.

– Все, я иду.

Забираю со стола клатч и, раскрутив тонкую цепочку, пристраиваю на плечо. Двигаясь к выходу, концентрируюсь исключительно на паркетной кладке, по которой ступают мои ноги. Быстро моргаю и учащенно дышу.

Что такое?

– Подожди, – Овсянникова нагоняет меня уже на террасе. – Куда ты одна? С тобой поеду.

– Не надо. Оставайся. За мной папа едет.

– А Град?

Сердце с неожиданной болью сжимается.

Что ж такое-то?

– Он знает. Сам звонил папе.

Когда я сказала, что с ним и его «красоткой» в одной «телеге» не поеду.