Кричи громче

Повторяем и повторяем: сигарета, поцелуй, смеженные задушенные выдохи. Куда-то торопимся. От этого движения получаются дергаными и, вместе с тем, аномально затянутыми.

– Не дыши много. Плохо будет, – предупреждает Яр хриплым шепотом.

– Переживу. Хочу. Хорошо. С тобой вкусно. Так вкусно…

Я уже одурманенная. Всем, что есть во мне. А там и без никотина очень-очень много. Всего вхолостую не переварить и за полжизни не сносить. Все это – только от Ярика и только для него.

– Сделаем это здесь… – скользнув ладонью под кофту, жадно сминает мою грудь. – Пожалуйста… Хочу тебя трахать. Пожалуйста, Маруся…

– Да… Да… Пожалуйста… Яр-р-р…

Кто кого просит? Уже не понимаем. Просто чувствуем. Просто выполняем то, что нам обоим катастрофически без промедления необходимо.

Поднимаюсь, чтобы раздеться. Действую на удивление быстро, невзирая на неудобное положение и плотность нескольких слоев ненавистной одежды. Холод обволакивает тело лишь на мгновение. Стоит вернуться к Ярику, коснуться промежностью горячей мужской плоти, вновь изнутри жаром окатывает.

– Быстрее… Направь…

Как только он приставляет кончик члена к моему входу, пытаюсь вобрать его всего за раз в себя.

– Подожди, подожди… Манюня, не гони ты… Медленно опускайся…

Нет.

Больше боли. Больше удовольствия.

Скольжу до конца. Плевать, что из глаз слезы выкатываются. Я привыкаю, надрывно дыша. Подстраиваюсь в процессе. Тихонько хныкая и рвано постанывая, привстаю и опускаюсь.

– Ярик, Ярик… Мой… – как всегда, когда освещения нет, пальцами его лицо трогаю. – Держи меня… Крепче… Люби меня… Крепче люби… Сильнее… Так сильно, чтобы больно было…

– Ох, бл*дь… Маруся… Ох, бл*дь…

– Ярик… Ярик… Сильнее… Люби сильнее… Люби…

– Люблю… Сильно…

Шепчем друг другу в рот: сипло и едва различимо. В какие-то моменты кажется, что все произнесенное – лишь бессвязный шум. Только это не так… Самым главным делимся. Цепляемся губами. Ласкаемся языками. От жадности кусаемся.

Вместе взрываемся. Взлетаем. Выше, выше… Выше, чем возможно, даже метафорически. Далеко за ограничительный рубеж. Далеко, далеко… Туда, где границ нет. Нет пределов. Ничего нет. Ничего. Только мы. Он и я.

К сожалению, возвращаться в реальность слишком быстро приходится. Едва стихает удовольствие, телу очень холодно становится. Одеваемся так же торопливо, как раздевались.

– В кухню пойдем. Есть хочу.

Улыбаюсь, потому что у Ярика это часто. После секса особенно.

– Ладно.

Покинуть ванную не успеваем. Лишь дверь открываем и слышим, как вновь что-то щелкает и затягивает пространство странным стрекочущим шорохом.

– Ярик, – приглушенно окликаю. – Если генератор не пашет, откуда исходит этот шум? Как это работает?

Прежде чем ответить, Градский то ли матерится, то ли какой-то странный звук издает.

– Знаешь же, что могут быть разные фазы. Здесь и наверху.

– Да…

Такой ответ меня устраивает. Он успокаивает.

Только ненадолго.

Ждем, когда эта чертовщина вырубится, а вместо этого в прерывистом шипении динамика появляется чье-то отчетливое учащенное дыхание.

Чье-то дыхание… Чье-то… Чужое… Не наше… Чье-то… Живое…

Мое сердце ухает и, рванув по живому, проваливается куда-то вниз. Я ничего не соображаю. Не пытаюсь понять. Захлебываюсь в густом вареве паники, не обладая никакими догадками.

– Боженька… – лишь услышав свой скрипучий голос, осознаю, что открываю рот и говорю.

Я бы сказала, что сердце на месте. Колотится. Я бы сказала, что кроме него, в груди обвал эмоций. Крушатся. Я бы сказала, что тело сотрясает озноб. Я бы… Я бы обязательно вам все это сообщила, если бы ощущала хоть что-нибудь.

Должно быть, какой-то важнейший передатчик к чертям вырубает. Мозг с телом связь утрачивает. Вспомню об этом потом.

– Ярик, это… Что? Что? Мы…

– Мы не одни, Маруся.

Меня прошибает током. Чувствительность возвращается. Нет, никакого определяющего озарения не наступает. Лишь одно понимаю: говорить больше нельзя.

Глава 44

Ярослав

– Чертов ты урод! Ты там, на хрен, вконец наркотой унюхался?! – ору в темноту, когда громкоговоритель включается в шестой раз. – Сюда спускайся, твою мать!

Как и прежде, никакого ответа не следует. Ридер лишь дышит надорванно в динамик, будто маньяк какой-то, и отключается.

Ебаный мудак!

Такая ярость охватывает, толкает ломать и крушить все вокруг. Все, что есть! Со всей дури всаживаю в стену кулак. Раз, другой, третий… Не справляюсь иначе.

– Ярик! Ярик!

Если бы не святоша…

Только она заставляет остановиться. Закусываю язык, свирепо вдыхаю через нос и опускаю руки. С новым, тягостным и крайне хриплым вздохом позволяю им безвольно повиснуть вдоль тела. Боли не ощущаю. Отстраненно улавливаю лишь то, как по кисти горячими струйками сбегает кровь. Когда дыхание задерживаю, слышу, что капает на бетонный пол.

И пускай бы…

Если бы не Маруся…

Возобновляя дыхание, сжимаю кулак, чтобы хоть как-то препятствовать ее свободному падению.