Крик болотной птицы

Стариков ничего не сказал. Человек потоптался, вздохнул и подошел еще ближе. По всему было видно, что он хочет продолжить разговор. Более того — вызвать Старикова на откровенность.

— Давно в плену? — спросил человек.

— Не очень, — ответил Стариков.

— И где воевал?

— В разведке.

— О-о-о! — уважительно протянул человек. — Серьезное дело! А я — бывший минометчик. Тоже, знаешь ли, серьезное дело!

— Знаю, — все так же коротко ответил Стариков, не отрывая взгляда от окна и при этом боковым зрением наблюдая за своим собеседником.

Тот опять помолчал, переступил с ноги на ногу, покряхтел и сказал:

— Видел, как ты днем дрался… Что, встретил знакомого?

— Встретил, — ответил Стариков.

— Как я понимаю — давние нелады? — спросил мужчина.

— Почему же сразу нелады? — хмыкнул Стариков. — Наоборот, трогательная и долгожданная встреча.

— Как же — встреча! — хмыкнул в ответ мужчина. — При долгожданной встрече морды друг другу не бьют.

— Ну, это смотря кому, — сказал Стариков. — Бывает, что и бьют.

— И то правда, — согласился мужчина. — И куда же тебя определили?

— Готовить людей для борьбы с партизанами, — ответил Стариков.

Он отчетливо понимал, что говорить сейчас неправду нет никакого смысла. Любое неточное слово, сказанное им, обязательно станет известно немцам — этот самый собеседник все им и доложит. И тогда у немцев могут возникнуть сомнения: а для чего, мол, Стариков солгал? А вслед за сомнениями непременно возникнут и подозрения. Уж что-что, а ненужные подозрения со стороны немцев Старикову были ни к чему.

— Вот и у меня та же самая работенка, — признался мужчина.

— Ну и как успехи? — без особого интереса спросил Стариков.

— Да какие там успехи! — вздохнул собеседник. — Хреновые успехи, откровенно говоря! Не желает народишко записываться в каратели. Предпочитает сдохнуть в лагере, но только лишь не идти в каратели. Не понимаю я таких людей…

— Что же, так никто и не записывается? — спросил Стариков.

— Ну, кое-кто — записывается, — ответил собеседник. — Но — мало таких… Большинство — выражает молчаливый протест. Хотя — вряд ли его можно назвать молчаливым. Да… Поверишь — они меня даже пытались убить! Целых два раза!

— И почему же не убили? — Стариков впервые взглянул на мужчину.

— Ну… — рассмеялся мужчина. — Можно сказать, что повезло. Я к чему это тебе говорю? А к тому, чтобы и ты был к этому готов и держал нос по ветру. А то ведь — в любое время и в любом удобном углу… А что ты хотел? Такая у нас работа…

— Благодарю за предупреждение, — сухо ответил Стариков.

— Да чего там! — махнул рукой мужчина. — Одно дело делаем! Так сказать, плывем в одной лодке. А потому у меня имеется к тебе предложение. Давай держаться вместе! Ты, я вижу, парень серьезный, ну и я тоже не промах. Вдвоем-то оно проще. Так что же, по рукам?

Стариков на такое предложение ответил не сразу. Он размышлял. То, что этот навязчивый человек подошел к нему не просто так, а с конкретным умыслом — точнее сказать, с заданием от немцев, — в этом Стариков ничуть не сомневался. Вопрос был в другом — нужно или не нужно Старикову держать этого человека рядом с собой? С одной стороны — вроде бы и не нужно. Ведь это же — вражеские глаза и уши, которые постоянно будут рядом. А работа Старикову предстоит тонкая, опасная, и как ее выполнить, если рядом постоянно будет фашистский осведомитель? Но это была лишь одна сторона медали, а если вдуматься, то присутствовала еще и другая. Если, предположим, Стариков откажется от навязчивой дружбы с этим человеком — ну, так немцы приставят к нему кого-нибудь другого. Третьего. Четвертого. И не факт, что Старикову так вот запросто удастся их раскусить. Так что уж пускай лучше будет этот. А там поглядим.

— По рукам, — кивнул Стариков. — Тем более что у меня как у новичка в этом деле имеется много вопросов…

— Ну, так я тебе на них и отвечу! — радостно произнес собеседник. — Не к немцам же тебе обращаться. Мало ли как немцы отнесутся к твоим вопросам! А я — человек свой. В одной, как говорится, лодке…

— Я тоже так думаю, — согласился Стариков.

— Вот и расчудесно! — Радости собеседника, казалось, нет предела. — Да, а кличут-то тебя как?

— В смысле? — не понял Стариков.

— Ну, тут у каждого из нас свое прозвище, — пояснил собеседник. — По именам, видишь ли, нам называться нежелательно. Опасно…

— А в чем опасность? — спросил Стариков.