Крик болотной птицы

И Лысухин пошел дальше, даже не взглянув на Веселого. Он чувствовал, что если бы задержался еще хотя бы полминуты, то непременно набил бы Веселому морду. А то, может, и вовсе удавил бы его собственными руками. А это в данный момент было бы совсем некстати.

* * *

Старикова майор Литке приглашать к себе не стал — и непонятно было отчего. А вот с Лысухиным у него состоялся разговор.

— Я жду пояснений, — произнес майор.

— О чем? — непонимающе глянул на него Лысухин.

Майор ничего не ответил, он лишь посмотрел на Лысухина в упор, и Лысухину вдруг показалось, что на него смотрит самый настоящий мертвец. У живых людей такого взгляда быть не может. Лысухин невольно передернул плечами.

— Вы, наверно, о сегодняшних добровольцах? — спросил он. — Ну, так здесь все просто и понятно. Индивидуальный подход! Особенности русской души, так сказать. Русский человек, знаете ли, не уважает всяких таких громких речей, обращенных сразу ко всем. Он таких слов просто не воспринимает, они до него не доходят. А вот если с русским человеком поговорить по душам, один на один, тогда другое дело! Тогда он проникнется. Уверен, завтра будут еще добровольцы. И послезавтра тоже.

Это объяснение майор Литке выслушал с бесстрастным лицом, и непонятно было, поверил он Лысухину или нет. Он лишь сделал жест рукой, что означало, что Лысухин может идти и заниматься своими делами.

Выходя от Литке, Лысухин заметил Веселого. Но на этот раз Веселый не подошел к Лысухину, а едва увидев его, тотчас же спрятался за угол. Лысухин никак на это не отреагировал, лишь усмехнулся.

Глава 23

На следующий день и агитации никакой не понадобилось — заключенные и без нее едва ли не в очередь выстраивались, чтобы записаться в каратели и школу диверсантов. На третий день было то же самое. В последующие дни желающих поубавилось, но все равно из строя на утреннем разводе выходили многие.

В конце концов, на такое небывалое дело обратил внимание лично полковник Вайскопф. И он пригласил к себе для разговора майора Литке.

— Ну и что вы на это скажете, Вилли? — спросил полковник у майора. — Просто-таки небывалая ситуация! Едва ли не половина заключенных вдруг пожелала стать диверсантами и карателями!

— И что же в этом плохого? — спросил Литке. — Разве мы не к этому стремились?

— Да, это так. — Полковник Вайскопф потер в задумчивости лоб. — Но скажите — лично вас в этой ситуации ничего не настораживает?

— Что именно должно меня насторожить? — с недоумением спросил Литке.

— Ну, как же… То практически никого, а то каждый день выходят из строя едва ли не целыми ротами.

— И что же? — все с тем же недоумением спросил Литке.

— Так, знаете ли, не бывает, — авторитетно изрек полковник Вайскопф. — То никого, а то — целыми ротами. Тут, на мой взгляд, кроется какая-то загадка. И далеко не факт, что отгадка такой загадки окажется для нас приятной и полезной.

— Не вижу никакой загадки, — пожал плечами майор.

— А вот я вижу! — отчеканил полковник. — Более того — я вижу истоки этой загадки. Ее причину!

— И в чем же причина? — спросил майор.

— Вилли, вы — хороший специалист и офицер, но вы не наблюдательны! — сказал полковник. — Нет в вас задатков психолога! Если бы они у вас были, то вы бы обязательно обратили внимание на один любопытный факт. Припомните, когда у заключенных началось это массовое желание записаться в диверсанты и каратели?

— Несколько дней назад, — сказал майор. — И что же с того?

— Узко мыслите, Вилли! — Полковник по-отечески похлопал майора по плечу. — А нужно уметь мыслить широко. И сейчас я преподнесу вам урок широкого мышления. Так вот. Все это половодье желающих помочь Германии началось вскоре после того, как в лагере появились два новых инструктора. Этот перебежчик и тот офицер, которого он привел с собой.

— Пожалуй, что так, — неопределенно ответил майор.

— Именно так и есть! — отчеканил полковник. — Я размышлял на эту тему… Как только они появились в лагере, так и возник поток желающих послужить великой Германии. Что вы на это скажете?

— Ну, так это же хорошо, — ответил майор. — Просто они оказались способными агитаторами. Способнее, чем другие…

— Вот как — способнее! — Полковник энергично махнул рукой. — И в чем же заключаются их способности?

— Они предложили новый метод агитации заключенных, — сказал майор.

— И в чем же он заключается?

— В индивидуальных беседах с каждым заключенным, — пояснил майор. — Или, иными словами, в особенностях русской души. — Губы майора тронула холодная усмешка. — Слов, обращенных сразу ко всем, она не воспринимает.

— И вы им позволили индивидуально беседовать с каждым заключенным? — Полковник внимательно глянул на майора.

— Разумеется, — ответил майор и добавил: — Не вижу в этом ничего плохого. В конце концов, главное — это результат. А он налицо.

— Вы не видите в этом ничего плохого? — сощурился полковник. — А вот я, представьте себе, вижу! Усматриваю! Индивидуальные беседы! Вы представляете, о чем эти двое могли беседовать с заключенными с глазу на глаз?

— И о чем же? — спросил майор.

— О чем угодно! — отчеканил полковник Вайскопф. — Ведь свидетелей рядом нет!