Крик горностая

Милка — это рыжая шотландская бабушки, престарелая кошка с противным и нелюдимым характером, а Барг — обычный дворовый пес, беззаветно влюбленный в Регину. Едва девочке стоило выйти во двор, они оба обступали ее, Милка запрыгивала на колени и подставляла спину для нежного почесывания и ласки, а Барг устраивался у ног и, положив подбородок на колено девочки, наблюдал за ней. Дома у Регины животных не было из-за аллергии Ильи, поэтому к бабушке девочка всегда рвалась.

И Анна сдалась. В конце концов, Регина и мать Ильи, Зинаида Аркадьевна, друг в друге сейчас особенно нуждались.

Свекровь предлагала и ей остаться, но Анна отказалась — нужно было принимать наследство и оформлять документы, юрист просил оставаться в городе.

Анна купила на рынке фрукты и взяла такси от станции. Позвонила, уже подъезжая. Регина говорила странным голосом — слабым, будто через силу и с трудом подбирая слова.

— Что с тобой? — если бы девочка была постарше и не на попечении бабушки, то женщина подумала бы, что дочь после бурной ночи.

— Не знаю, мам, — прохрипела девочка, — чет мне плохо…

Анна набрала номер свекрови — та была у соседки и внучку с утра не видела.

— Так я уходила, спала она еще.

— Я вызываю «скорую», — сообщила Анна.

Она вбежала в дом.

— Регина…

Дочь, схватившись за живот и скрючившись, лежала ничком на ковре. Рядом с ней — перевернувшаяся кружка, вода расплескалась темным пятном.

— Регина! — Анна бросилась к дочери, рухнула рядом с ней на колени, переворачивая девочку на спину. У той было бледное, с синевой лицо, бескровные сухие губы, влажная и холодная кожа. Анна коротко вскрикнула, схватилась за голову:

— Помогите!

Прильнув к груди дочери, попыталась услышать биение сердца, но ее собственное билось так лихорадочно и громко, что заглушало остальные звуки. Дочь вяло дернулась, будто пытаясь подняться. Потом еще. Анна поняла — у дочери судороги.

— Да где же «скорая»…

Что делать она не знала. Регина росла спокойным ребенком, а Маша и Света «достались» ей в уже взрослом возрасте, поэтому что делать, когда человек без сознания, Анна решительно не знала.

За спиной послышались шаги, прибежала запыхавшаяся свекровь, глянула строго и прикрикнула, мгновенно оценив обстановку:

— Воды! Быстро… — приказала она. Все-таки вырастить сына — это не то же самое, что дочь. — Что-то под голову… Сумку вон свою давай! — она притянула за ремешок мягкую сумку невестки, устроила голову внучки. Снова бросила суровый взгляд на переминающуюся с ноги на ногу и заламывающую руки невестку. — Господи, Аня, не стой столбом, полотенце дай!

Анна, получив команду и направление действий, мгновенно засуетилась. Она бросилась в кухню, вытянула из шкафчика чистое полотенце, налила кружку воды из-под крана. Расплескивая воду и поскальзываясь на кафельном полу, вернулась и сунула в руки свекрови — та смочила водой угол полотенца и положила на лоб Регине, ослабила ворот джемпера. Тем временем Анна притащила из гостиной диванную подушку. Свекровь скомандовала:

— Под колени клади! — и склонившись к внучке, легонько ударила ту по щекам, пытаясь привести в чувство.

— «Скорая» уже едет, — пролепетала Анна, содрогаясь от собственной беспомощности — у ее ног лежала ее дочь, а она совершенно не знала, что делать и если бы не свекровь, то даже не сообразила бы о подушке и воде.

Во дворе послышался шелест шин, шум открывающейся двери и голоса медиков. Анна бросилась им навстречу:

— Сюда! — закричала. — Она здесь!

В дверь зашла пожилая врач.

— Ну-ка, дайте-ка пройти.

На этот раз Анна со свекровью стояли рядом и одинаково волновались, пока врачи осматривали Регину. После очередной судороги, у Регины началась рвота, врач развернула ее на бок.

— Ее уже рвало?

Анна растерялась.

— Я не… я не знаю, я только приехала, позвонила ей, а она сообщила, что ей плохо. Я сразу вас вызвала, не доезжая до дома…

Фельдшер придвинула чемоданчик, вскрыла упаковку со шприцем и сообщила матери:

— Будем госпитализировать вашу девочку.

Анна, словно во сне, металась по дому, собирала вещи Регины, искала ее документы, пока дочь укладывали на носилки и переносили в машину скорой помощи. Минуты тянулись, Регина не приходила в сознание. Ее несколько раз вырвало, но взгляд оставался мутным и кожа — бледно-синей и влажной. Анна металась вдоль коридора больницы, присаживалась на жесткие клеенчатые кушетки, прокручивая в голове только одну фразу: «Хорошо, я могу позвать и Регину».

Это не был призрак. Это был человек, живой, мыслящий.

А на следующий день Регине стало плохо.

И эти события могли быть связаны.

Из приемного покоя вышла фельдшер, быстро нашла Анну взглядом и подошла.

— Вы мама Регины Ревель? — Анна кивнула. — Девочку вашу стабилизировали, к ней можно зайти. Но ненадолго, мы сейчас оформляем ее в стационар, пару дней побудет у нас под наблюдением.

— А что… Что это было?

— Похоже на отравление. Завтра смогу конкретнее сказать, каким веществом. Пока, судя по симптоматике, речь о каком-то сильном седативном средстве. Вы или ваша свекровь что-то подобное принимаете?