Крик горностая

— Так входная дверь заперта, а с веранды-то открыта, со стороны внутреннего двора. Зашла бы в дом…

Макс закатил глаза, выдохнул:

— Поня-ятно.

Ему предстояло найти темноволосого незнакомца среднего роста в буром свитере. Всего-то…

Темноволосого незнакомца, проникшего в дом Ильи Ревеля, чтобы отравить его дочь.

«А почему, собственно, дочь, — Макс снова развернул свой блокнот. — Целью с таким же успехом могла быть Зинаида Ревель… Чем больше смотришь на эту семейку, тем больше вопросов».

Глава 16. Неуютная забота

Анна отперла дверь и пропустила дочь вперед. Ночь та провела в больнице, а утром Анна ее забрала домой.

— Ты меня теперь все время будешь контролировать? — ворчала Регина, наблюдая, как мать заносит ее сумку в коридор и ставит рядом с пуфом.

Анна покосилась на дочь, вздохнула:

— Я не контролирую, я переживаю. Здесь тебе безопаснее.

— А бабушка осталась в деревне…

— А бабушку я тоже звала, но она наотрез отказалась, и в отличие от тебя, она взрослая совершеннолетняя женщина, приказывать которой я не могу. А тебе могу. Поэтому ты здесь.

— Да господи, мама, ничего ж такого не произошло, что ты кипишь подняла, — Регина хмурилась и раздражалась. — Это просто какая-то случайность, недоразумение.

— Недоразумение — это в твоих любимых турецких сериалах, а тут в бутылке с минералкой — слоновья доза снотворного. — Анна повернулась к дочери и проговорила строго: — Ты хоть понимаешь, что если бы выпила чуть больше или я приехала чуть позднее, то тебя не откачали бы?

Регина закатила глаза, шумно выдохнула, и, стянув кроссовки, направилась в свою комнату.

— Фу-ух, отравили. Кому я нужна, скажи?

Анна бы тоже хотела это знать — кому. И еще хотелось бы знать, что происходит. Она смотрела в спину удаляющейся дочери и молчала: не говорить же Регине про призрака отца, который собрался забрать ее с собой. Но тот следователь, Александров, прав — целью могла оказаться не только Регина, но и свекровь, обе они дороги Илье, обе находились одни в коттеджном поселке и обе могли оказаться целью злоумышленника. «Обе и ни одна в частности», — отозвалось холодом под сердцем. Потому что целью была все еще она, Анна. И тот, кто организовал покушение, отлично понимал, что Анна поймет сигнал — все серьезно, шутки кончились.

Женщина медленно зашла в ванную, встала перед зеркалом, положив ладони на холодный кафель раковины. Заглянула себе в глаза — там, в отражении на нее смотрела нестарая еще, миловидная женщина, до смерти запуганная и затравленная.

— Илья, как же мне тяжело без тебя, — простонала. Губы ее дрогнули, лицо исказилось от боли. — Мне тяжело без тебя!

Она закричала в отражение, рывком смахнула с полки под зеркалом косметику, та с грохотом упала и рассыпалась по углам, покатилась под ванну, под корзину для белья. Анна, сжавшись и обхватив себя за плечи, бессильно опустилась на пол, прислонилась спиной к шкафчику под раковиной и, закрыв лицо, зарыдала. В дверь поскреблась Регина:

— Мам, у тебя все нормально?

В прежней жизни Анна не стала бы пугать дочь, поспешила бы заверить, что у нее все в порядке, а шум случился не специально, просто что-то нечаянно упало. Но сейчас слезы душили, не позволяли перевести дыхание, а комок в горле становился все туже, Анна не могла говорить, она только рыдала и качала головой. Но Регина этого не слышали и продолжала стучать в дверь, причитая:

— Мам, ну ты что. Из-за этого отравления что ли? Ну ведь фигня вопрос, не случилось ничего. Мам, открой, а?

Девочка еще пару раз дернула ручку двери. Анна не шелохнулась.

— Я открываю! Если ты там раздета, то я не виновата. Я предупредила.

И, достав из ящика запасной ключ, она отперла дверь.

Обнаружив рыдающую мать на полу, бросилась к ней, упала на колени рядом.

— Ты что, ты поранилась? Ты упала? Тебе плохо стало, да?

Анна отчаянно мотала головой. Вцепившись в плечи дочери, привлекла к себе, и обхватила за голову так крепко, что той едва удавалось вздохнуть. Но девочка не сопротивлялась, не пыталась высвободиться. Терпела. И поглаживала мать по теплой руке:

— Ма, ну ты что, ты это прекрати, ты у меня сильная. Это я могу реветь, я маленькая. А ты взрослая, тебе реветь нельзя. Какой ты мне пример подаешь? — бормотала она, понимая, что несет чушь. — Не плачь, все устроится… Я тоже по нему очень скучаю.

Последняя фразу будто сорвала в голове Анны последние шлюзы, женщина сорвалась на крик, рыдала в голос, захлебываясь и разрываясь от тоски. Дочь притихла, больше ничего не говорила, даже гладить мать перестала, только терпеливо ждала, когда у той закончатся слезы и силы. Едва мать стала немного затихать, дочь чуть отстранилась и потянула ее за собой:

— Пойдем, я уложу тебя. Ты перенервничала, тебе надо поспать.

Анна не сопротивлялась, она любила, когда ей говорят, что делать, когда в голове складывался четкий алгоритм, последовательность действий. С трудом кивнув, Анна встала и позволила себя вывести из ванной комнаты, отвести в спальню. Там дочь уложила ее на кровать и укрыла пледом.

— Поспи, я буду рядом.