Крик шепотом

Ремонт машины затягивался. «Волга» стояла за домом под палящим солнцем, и Лена, подавая очередной инструмент, лежащему под машиной Григорию, старалась спрятаться в падающую тень, но та с каждой минутой становилась все уже и уже. Голову пекло, горел нос, но Лене так хотелось продлить эти минуты счастья быть с отцом, что она старалась не обращать внимания на палящие лучи. Еще день, и они расстанутся. Почти на год. А Григорий продолжал:

– Вот видишь, никто не пришел помогать. Все в доме, в прохладе, один я волнуюсь, – тут он запнулся и добавил, – да вот ты мне помогаешь. Одна ты меня любишь, роднулька!

Говоря эти слова, он в очередной раз выглянул, чтобы заботливо спросить, не надоело ли ей, не устала ли она, и тут же прятался под днище.

Ну, как тут уйдешь?! Как скажешь, что голова болит, щеки пылают, а только что подлеченный нос опять покрылся волдырями?!

А голос из-под машины рассказывал, какой замечательной хозяйкой была Гера, как однажды под Новый год ей, такой красивой, удалось продать тридцать пять гусей.

– Брали – в улет! – с восхищением вспоминал он. – Мороз под сорок, а нам жарко, только успевали взвешивать, да денежки считать! Представляешь?!

– Ты ведь ее любил? – спросила Лена, помолчав.

–Еще как! Целых два дня потом ухаживал за нею. У ребят в райкоме праздник, гулянка до утра, а я за лекарствами бегаю да компрессы ставлю…

– Она что, так сильно застыла на рынке?

– Молодые были, гордые! Гера не стала мамины валенки надевать, а в резиновых, конечно, замерзла. Вот приеду, нужно будет в райком партии идти. Повестку зачем-то прислали. Знаешь, волнуюсь очень. Зачем вызывают? А мама никуда писем не писала? Не знаешь?

Григорий наполовину вылез из-под машины, озабоченно посмотрел на Лену. Жарко. Сразу же спрятался, а сам подумал: «Может это Жанна, взбалмошная бестия, узнала о Лилечке и написала? Если так, можно прикрыться дочерью. Славно все как складывается. Повеселев, сказал Лене тоном, не терпящим возражения:

– Может, мне понадобится твоя помощь. Ты не против?

– Помощь? Какая помощь? Чем я могу тебе помочь?

– А кто их знает. Это я так, на всякий случай, – неестественно рассмеялся он, видя ее смятение. – Но ты же не откажешь? Верно?

– Конечно, нет. Если надо, помогу, – заверила удивленная девочка.

Она была озадачена и подсознательно почувствовала, что отец хочет ее использовать, но отказать… Нет, отказать она не могла. Слишком сладко ощущение собственности, счастья, любви.

– Вот и ладненько, роднулька! Тебя Жанна не обижает? – заботливо поинтересовался он.

– Нет, конечно. Она хорошая.

–Да? Ну, если что, ты мне обязательно скажи. Хорошая-то она, хорошая, а вот видишь, не любит меня. Лежит себе в доме и книжку читает. Кататься всем на машине хочется, а чинить – мне…

Наконец, Григорий захлопнул капот «Волги», брезгливо вытер руки и облегченно вздохнул:

– Ну, вот и все, моя помощница, роднулька моя. Пошли в дом. Ты моя умница, я тебя люблю, – и, потянувшись губами, чмокнул девочку в красную щеку.

Ее глаза сияли от счастья. Вот что значит родной отец. Как же ей повезло! Нет мата, нет перегара, не висит над головой смог едкого дыма от папирос «Беломорканал». Теперь она не одна на свете, у нее есть отец – друг и защитник.

Глава 9

После обеда хутор замер. Даже куры спрятались. Всех сморила жара. Но Лена не могла лежать в тесной с низким потолком комнате. В ней все ликовало и смеялось. Хотелось петь, танцевать, кружиться, раскинув руки и летать. Только не лежать!

Она вышла во двор, села на лавку. Жарко, а мир вокруг наполнен сонным жужжанием, стрекотанием, писком. Горячий воздух будто пеленает, каждое движение через силу. Сквозь спасительные листья винограда видно звенящее небо. Ни облачка.

Скрипнула дверь, и Лена услышала спокойный голос Жанны:

– Ты чего не отдыхаешь?

– Не хочется, – ответила Лена, улыбаясь.

Сейчас рядом с отцом, она воспринималась Леной как настоящая мачеха из сказки, сварливая и капризная. Это чувство неприязни почему-то росло. Жанна почувствовала перемену в отношении и замолчала. Ей хотелось предостеречь девочку, подсказать, что не всегда красивые слова мужчины соответствуют их чувствам, тем более у Григория. И она решила начать с самого больного:

–Знаешь, девочка, ты не обольщайся насчет Григория. Отец он никакой и для Анжелы, а уж о тебе он давно забыл. Алиментов не платил, заботой не беспокоил.

Лена слушала, не перебивая, слегка наклонив голову, но последние слова вызвали протест. Она отодвинулась, поднимая руку, будто защищаясь. Но Жанна жестко продолжала:

–Я видела бумагу, где он пишет, что отказывается от тебя. Ты ему не дочь!

Лена сидела, не шелохнувшись, как изваяние. Застыла… Казалось, она не поняла сказанного, и Жанна повторила:

–Понимаешь, отка-зы-ва-ется! Отказывается от младенца! А теперь, когда ты выросла, легко любить: не надо ночей не спать, кормить, одевать, учить.

–Хватит, – прошептала Лена побелевшими губами, – хватит! Я Вас поняла.