Крик шепотом

Она открыла калитку и вышла, только бы больше не продолжать этот разговор. Беззвучные слезы текли по лицу, а она шла вперед, лишь бы не стоять. Страшное слово « отказался» хлестало снова и снова, но вдруг ее осенило: « Он не мог поступить иначе. Он сделал это ради мамы и меня. Не хотел мешать ее счастью с Иваном».

Она остановилась, вытерла слезы и улыбнулась: «Ну, вот. Чего это я расстроилась?! Просто надо было сначала подумать, а потом плакать. Все очень просто!»

Лена повернулась и пошла назад по единственной длинной и широкой улице хутора, но дома вокруг незнакомые. Вдруг ее охватил страх: она не найдет дом, из которого вышла. Теперь, проходя мимо каждого редкого строения, Лена искала знакомые детали. Память не подвела. Еще издали она увидела лавочку у забора, покрашенную наполовину. Утром подумала, что хозяину или краски не хватило, или времени.

Лена села, прислонясь к штакетнику, задумалась:

– Ну, что теперь делать? Родились претензии и их надо предъявить? Нет, так нельзя. Ведь это было давно, а сейчас он узнал, увидел, так хорошо встретил, опекает, оберегает. Что еще надо?! Пусть прошлое останется в прошлом, – решила она окончательно, без колебаний встала и сразу почувствовала, как горячи ее волосы.

Внутри саманного дома царствовала прохлада. Лена проскользнула в кровать и легла.

В Ростов отправились вечером, по холодку. Прощание с родственниками было быстрым и теплым с обещанием писать письма и приехать на следующее лето.

Глава 10

Машина быстро катила по трассе. Ехали молча. Григорий изредка поглядывал в зеркало то на Жанну, то на рядом сидящую Лену. Обе спокойны и невозмутимо рассматривают бесконечные убранные пшеничные поля, перемежающиеся с лесополосами. Что-то произошло, но что он не понимал. Постепенно степь погрузилась в темноту. Дорогу освещали лишь яркие фары. Жанна спокойно сидела на заднем сидении, и это больше всего нервировало Григория. Не выдержав, он остановил машину и предложил Лене:

– Давай выйдем. Я отойду в сторону, хорошо?

Лена кивнула, не понимая, что это значит. Когда раздался звук льющейся струи, поняла, о чем говорил Григорий и покраснела. Иван так никогда не делал. Чувство стыда охватило девочку, и она села в машину, прикрыв дверцу, но звуки не исчезли, а стали только глуше. Через некоторое время Григорий подошел и взял девочку за руку.

– Надо поговорить.

Лена покорно вышла. Григорий обнял ее, и поцеловал в губы. Крепко и долго. Так долго, что девочка задохнулась от неожиданности и напора. Когда она отдышалась, он строго спросил:

–Что случилось?

Голос прозвучал откуда-то издалека. Лена видела Григория, как в тумане и ничего не понимала. Что это было?

–Ты меня слышишь? Почему ты молчишь? Тебя Жанна обидела? Да?

Лена покачала головой. Григорий опять взял ее за руку.

–Стелла, роднулька, я очень хочу, чтобы все было хорошо. Ты уже большая, все понимаешь сама. Мне так не хочется ехать домой, так все там надоело. Хорошо бы я уехал с тобой, бегом побежал бы, но я живу сейчас только надеждами, что скоро все это кончится, и я буду свободен.

– Надеждами? – переспросила Лена.

– Да! Мы будем жить с тобой, вдвоем, – он остановил протестующий жест, – Я все продумал. Ты приедешь ко мне через год, поступишь в техникум, будешь учиться, и мы заживем. Правда?

– Да, но это будет через год, – печально сказала Лена.

– Не огорчайся. Время быстро летит. Что же все-таки случилось? Ты так изменилась.

– Знаешь, однажды вечером мы с мамой смотрели снимки, а она и говорит: « Был у меня альбом, гордилась я им. Сколько фотографий дарили и мальчики, и девочки!

– А где теперь они? – спросила я.

– Да попался одному в руки, он сжег все до одной.

Лица в темноте не видно, но Лена слышит учащенное дыхание. Григорий выпустил руку девочки, зашелестел гравий под ногами, но Лена продолжала:

– Это был не ты?

И Григорий закричал в темноту с болью, обидой:

– Да! Да! Да! Это был я, я, – и добавил тише, – последняя буква в алфавите.

– Зачем? – недоумевая, спросила Лена, – это же память!

– Ревновал сильно.

– А как ты жил, когда… – она сглотнула слезу, – отказался от меня?

Послышался сдавленный стон, зубной скрежет и нервный прерывистый голос Григория:

– Плохо! Плохо я жил! Год в больнице пролежал, еще два мотался по санаториям. Лечил туберкулез, свалившийся на меня неизвестно откуда, – и уже спокойнее продолжал, – Мама твоя очень просила подписать бумагу. Замуж она выходила. У семьи должна быть одна фамилия. Вот я и подписал.

– Я так и думала, – спокойно сказала девочка. – Ладно, все хорошо. Поехали.

– Ты меня прощаешь?

У Лены похолодело все внутри при мысли, что они сейчас могут разругаться и расстаться теперь уже навсегда. Обрести и тут же потерять – это жестоко. Да к тому же она простила еще вчера, поняв причину, и ведь решила не говорить на эту тему, но не сдержалась. А теперь вот обидела человека, и Лена поспешно виновато заверила:

– Конечно, ты же не мог иначе.

Послышался облегченный вздох, и девочка вновь почувствовала горячее дыхание рядом:

– Ты моя роднулька, одна ты меня любишь и жалеешь.

Глава 11