Крик в ночи (СИ)

— Понимаю, Максим Борисыч, вы не в своей тарелке, — заметил ассистент, — но асептика и антисептика, мне кажется, должны быть выше личных счетов…

— Скальпель! — скомандовал Филдс.-…Возьмите сами. И, сделайте такое одолжение, разрежьте больного.

Молчание.

— Вот ведь довели человека… — прошептала медсестра.

Тишина.

— К-как… я его разрежу? — спросил подавленный ассистент.

— Что значит — как?! Вы кто — мясник или, извините за выражение, хирург?

Ассистент сделал надрез.

— Неплохо! — вскричал Филдс, почувствовав себя настоящим хирургом. — Смелее! Перед вами пузо человека, бросившего тень на медицину, — так чего же вы ждете?

— А вы? — спросил ассистент.

— В самый ответственный момент. А впрочем, вас, молодежь, необходимо постоянно натаскивать… Ну-с, так, дайте-ка я войду в полость. Гм, какая странная селезенка. Вы когда-нибудь встречали такую странную селезенку?

— Это… в некотором роде, двенадцатиперстная кишка, — отозвался ассистент. — Зачем вы тащите на себя отдел тонкого кишечника?!

— Этот отдел мне не внушает большого доверия, — сморщился Филдс. — Вы посмотрите, сколько здесь всего, нет, вы посмотрите внимательно, — отдел следует вдвое сократить. Совесть реаниматора подсказывает мне: не сократишь, Борисыч, отдел, сократят, Борисыч, тебя!

Все вопросительно уставились на Филдса.

— Да, да, я не оговорился. Заместо него мы вживим вот эту резиновую трубочку, даже можно ту, что поменьше. Без экономии средств наша работа превратится в халтуру.

— Но эта трубочка, простите, катетер! — не выдержал ассистент.

— Вы, молодой человек, еще ходили в штаны, когда я вынашивал идею замены катетером блуждающей брыжейки, тонкого отдела и еще кое-чего. Но это — для диссертации.

Операционную наполнил неодобрительный ропот ассистента, наркотизатора и медсестры.

— Через такой заменитель не пролезет даже сметана! — в сердцах воскликнул ассистент.

— А мы посадим его на строгую диету. Станет возражать — дадим успокоительные капли. Станет кашлять — предложим микстуру от кашля для пожилых женщин. И вообще, какого рожна мы пререкаемся?! У нас впереди еще желудок с камнями и грыжей! Работайте!

Ошарашенный ассистент принялся рывками оперировать ни в чем не повинного коллегу. Филдсу настолько понравилась сноровка и умение ассистента, что, оттолкнув медика, он сам взял какой-то замысловатый инструмент и с его помощью попытался разобраться в строении брюшной полости ничего не подозревающего Максима Борисыча. Шпион воскрес от счастья! Теперь Филдс, как малый ребенок, получивший в подарок новую игрушку, хватал различные штуковины и шуровал ими во чреве «коверного эксцентрика». Когда агент 6407 немного притомился, он выдернул иголку с ниткой из халата рядом стоявшей медсестры и кое-как заштопал отверстие, отделяющее тонкий кишечник Максима Борисыча от внешнего мира.

— Уф, кажется, с одним покончено! — радостно отдуваясь, сказал он. — Следущий!

Следующим в коллапсе оказался ассистент. Недалеко от обморочного состояния находилась и медсестра, которая, тихо раскачиваясь, тараторила: «Господи, Господи, как я буду отчитываться? Весь инструментарий зашит в животе, зашит в животе…» Наркотизатор с отрешенным взглядом жевал катетер… Оценив ситуацию, Филдс быстро скинул халат Максима Борисыча, которому он искренне сочувствовал в эту минуту, и… был таков.

А на следующий день по городу М поползли слухи о бесовщине, вселившейся в опытного хирурга, выпотрошившего у тяжелого больного все внутренности и заместо них вживившего операционный стол. И все во имя никому не нужной диссертации.

Джон Филдс сделал удивительный вывод: если поэтами рождаются, то шпионами и хирургами — становятся.

НЕГР С ПОЛУОСТРОВА КАКТУСЯЧИЙ

…Зырит урка: ширма на майданщике,
Там шныряет фраер в тишине ночной…

Коля Курчавый жадно затянулся бычком папиросы и, ударив по струнам гитары, с хрипотцой продолжил:

Вынул бумбер, оглянул бананчики,
Зыкнул по-блатному: цыц, ни с места, стой!

Воровская «малина» гудела с беспробудного похмелья.

— Слышь, Филя, — отложив гитару, сказал Коля Филдсу, — если Савка Новиков скажет хоть одно лишнее слово — я этого штымпа по стенке размажу.

— Кореши! — подсел к ним один из завсегдатаев «малины» по кличке Кузя Чих. — Есть верное дело. Сберкасса в проезде Бакшишева. Выручка поровну.

— Сколько? — спросил Коля.

— Полмиллиона.

— На рыло?

— На всех. Инкассатора беру на себя.

Коля Курчавый сплюнул:

— Шел бы ты лесом, сосал бы ты веник!

— Коля, я ж не давлю на психику… — отвалил Кузя Чих.

— Кстати, Филя, — плеснув себе в стакан водки, хмыкнул рецидивист, — за тобой остался должок.

— Какой еще должок?

— Ты, помнится, просил меня навести шмон в кинотеатре «Передовик» и почистить клиентуру. Тогда мне помешали… Да заткнешь ты свой матюгальник?! — крикнул он Кузе Чиху, уговаривающему теперь уже другую компанию. — Тогда мне помешали легавые, но шухер был первосортный.

— И что из того?

Коля разом опорожнил стакан:

— А то, что я не вижу моих комиссионных.