Криминалистическая идентификация по мысленному образу и особенности реализации ее процессуальной формы

Установление групповой принадлежности исследуемого объекта в одних случаях рассматривается как самостоятельная задача познающего субъекта, которая решается в рамках классификационного распознавания в условиях непосредственного восприятия признаков изучаемого объекта. В других случаях, решение этой задачи образует первоначальный этап экспертного идентификационого исследования. Совпадение общих признаков проверяемого объекта с признаками следообразовавшего объекта, отобразившихся в следе (следах), позволяет сделать вывод о том, что оба этих объекта в качестве элементов входят в одну классификационную группу (класс, множество, род и т. д.). Тем самым открывается дорога для второго этапа идентификационного исследования, что исключается в случае отсутствия сходства общих признаков. На этом этапе внимание субъекта идентификации концентрируется на частных признаках. Если они у сравниваемых объектов совпадают в необходимом объеме, делается вывод (по совокупности общих и частных признаков) о наличии тождества, т. е. о том, что проверяемый объект является искомым. Иначе говоря, утверждается в категорической форме, что этот объект является тем самым, за который его следствие принимало (этот – тот самый предмет, который похищен при краже, этот человек является тем самым лицом, которое… и т. и.). Отсутствие сходства частных признаков мысленного образа и признаков предъявленного для опознания объекта не позволяет сделать указанный вывод, а точнее говоря, позволяет сделать категорический вывод прямо противоположного характера. Смысл его сводится к тому, что среди предъявленных объектов нет того самого объекта, который является искомым: похожий, такой же, но не тот самый. Как и в первом случае, данный итог идентификационного процесса имеет доказательственное значение. Возможен и иной вариант завершения второй стадии указанного процесса. Он складывается тогда, когда наряду со сходством общих признаков установлено сходство отдельных частных признаков сравниваемых объектов, но которые в своей совокупности не образуют достаточного идентификационного комплекса. В таких случаях речь может идти не об установлении тождества, а о вероятном его наличии, что не исключает возможности его отсутствия.

Категория вероятности выражает характер знания, которое она отражает. «Вероятность свидетельствует, – отмечает П. В. Копнин, – о степени познания связи явлений, о том, что достоверно нам неизвестно, существует или не существует та связь явлений, которая утверждается в нем». Она, как пишет далее указанный автор, «возникает вследствие недостаточности нашего знания связи явлений на данной ступени развития познания, в этом смысле вероятность в суждении свидетельствует о наличии определенного субъективного момента. Мыслящий человек предполагает наличие связи, в существовании которой он твердо не убежден. Но из этого отнюдь не следует, что вероятность, проблематичность суждения чисто субъективна и не имеет никаких объективных основ, не отражает никаким образом и ни в какой степени объективный мир и связи, существующие в нем. В определенном смысле вероятное суждение также может соответствовать или не соответствовать действительности, а следовательно, быть истинным или ложным»[56].

Развивая приведенные идеи в рамках теории уголовно-процессуального доказывания, Р. С. Белкин и А. И. Винберг обращают внимание на то, что степень вероятности, выражая степень нашей убежденности в реальности существования факта или явления, не исключает возможности противоположного решения. По мнению указанных авторов, вероятность – это неполная информация, возможность противоположного, а достоверность – доказанная невозможность противоположного, т. е. обоснованная, доказанная истинность. Поскольку при любой степени вероятности не исключается возможность противоположного решения, «вероятное знание не может иметь доказательственного значения по делу»[57].