Криминалистика по пятницам [litres]

— Вот, пожалуйста! — бормотал он. — Хотя нет, это слишком тривиально! Убийства на пляже: Джорджи Отара, кореец из Японии — знакомился на пляже с женщинами, насиловал, расчленял, захоранивал. Дэвид Линдсей — убил восемь проституток во время орального секса на пляже во Флориде, стреляя им в голову; Чак Колмен — на пляжах знакомился с женщинами легкого поведения, насиловал и душил… Вы видите, — он поднял на нас воспаленные от чтения в полумраке глаза, — совершенно однотипные действия. Ах да, еще Алфред Робинсон, убил троих на пляже…Нет, это скучно, лучше возьмем более яркий пример. Если знать про Грэхема Янга, британского отравителя семидесятых годов — он таллий подсыпал сослуживцам в сахар, и про дело Зуйковой, которая в 1985 году отравила таллием семью соседей по коммуналке, в картошечку его добавила, а до этого попрактиковалась на собственном сыне, — то можно было с легкостью раскрыть дело Соловьева после первого убийства, еще до того, как он потравил столько народу.

— А что за дело Соловьева? — удивился Синцов.

Я что-то слышала про него краем уха, но промолчала, боясь попасть пальцем в небо.

— Неужели вы не следите за мировой криминальной хроникой? — укорил нас эксперт. — Если вы не будете знать историю криминалистики, вы никогда ничего не раскроете.

Синцов явно хотел было сказать что-то резкое, но сдержался. Вообще, Катушкина надо было терпеть — или не общаться с ним.

— Александр Соловьев, — просветил нас Катушкин, — жил в Ярославле. Заинтересовался токсикологией, освоил технологию изготовления ядов в домашних условиях, причем выбирал такие, наличие которых в организме определить труднее всего. Сначала, как и Грэхем Янг, подсыпал сослуживцам в чай. Тренировался на них. Отточив технику, отравил сначала жену, потом соседскую дочь, потом стал травить женщин, с которыми сожительствовал после смерти жены. Совершал преступления в период с 2003 до конца 2006 года.

— А при чем тут Грэхем Янг? — лениво спросил Синцов.

— Да как же «при чем»! — загорячился Катушкин. — Временной промежуток — около пятнадцати лет между ним и Зуйковой, и между Зуйковой и Соловьевым. Все предопределено! Да и само появление нового отравителя можно было ожидать!

— Ну уж… — засомневался Синцов.

Катушкин вскипел:

— Говорю вам: с помощью моего метода можно предсказывать появление серийного убийцы! Установив, через какой промежуток времени повторяются аналогичные преступления, безотносительно к месту их совершения, будь то в России, Америке или Японии, можно рассчитать, через какое время после последнего известного случая появится новый серийный убийца. А чтобы узнать, где это случится, достаточно пометить на карте или глобусе места, где их появления уже были зафиксированы, взять циркуль и, приняв за исходную точку то место, где маньяк впервые появился, очертить круг. Шаг циркуля зависит от временного промежутка между уже случившимися преступлениями.

— И что? — удивился Синцов.

— Что? А то, что по линии окружности непременно будет точка, в которой преступление повторится. Таким образом я предсказал серию убийств с отчленением голов этим летом в нашем городе.

— Но у нас пока одно убийство, — возразила я.

Катушкин посмотрел на меня с сожалением.

— Не факт! Просто вам пока известно об единственном. А их наверняка больше, и все они совершены одним и тем же лицом. Ищите, ищите отчлененные головы — и вы убедитесь, что я прав.

— Так, может, вы нам расскажете про то, где искать убийцу? Исходя из аналогичных случаев, — осторожно спросила я.

Катушкин хмыкнул.

— Нет, это будет некорректно, и может привести к ошибке.

Но мы настаивали, и он погрустнел.

— Вы знаете, почему мой метод не применяется еще повсеместно? Потому что он основан на уголовной практике. А я, к сожалению, не имею доступа к уголовной практике всего мира за все времена. Да и никто не может иметь. Нельзя объять необъятное.

— Понятно, — сказал Синцов. — Кстати, в наших сводках всегда полно ошибок. И далеко не все, что нужно, туда попадает.

— Да, — вынужден был согласиться эксперт. — О преступлениях Джека Потрошителя мы все знаем досконально, но, к сожалению, не каждый маньяк может похвастаться столь подробными летописями своих злодеяний. Многие преступления вообще остаются неизвестными миру, на время или навсегда. И пробелы в посылках означают пробелы в выводах. Кроме того, уголовная хроника может дать нам неправильное направление, если преступление не раскрыто, или за чужое деяние осужден невиновный.

— Так что же нам делать? С нашим маньяком? — спросила я.

Катушкин вздохнул:

— Сначала прочтите его послание.

— А вы считаете, что он что-то хотел нам сказать?

— Безусловно! Безусловно!

— Но зачем ему оставлять нам послание?

— Причину этого следует искать в депрессии, охватывающей серийного преступника после акта насилия. Идя на преступление, он ожидает какого-то невероятного эмоционального катарсиса, но не достигает его. И им овладевает чувство безнадежности и бессилия.

Он снял с полки книгу Джоэла Норриса «Серийные убийцы», полистал ее, ища нужное место, и, найдя, прочитал с выражением: