Криминальные кланы

Поскольку все переговоры велись через Гвидо Парра, то вскоре он уже находился на грани нервного срыва. Через 2 недели после последнего письма Эскобара он позвонил отцу одного из похищенных журналистов, Эрнандо Сантосу и сказал, что в данный момент едет к нему по автостраде. «У меня есть чудный десерт, который наверняка вам понравится», – добавил он. У Сантоса упало сердце. Он подумал, что Парра везет его сына, однако этот «десерт» оказался всего лишь аудиокассетой с записью голоса журналиста. Сантос слушал, как произносит Пачо идеально составленные фразы, а потом, чтобы убедить отца похищенного, что разговор велся недавно, его заставили зачитать несколько заголовков печатных изданий. И здесь они допустили ошибку, которую Эскобар им так никогда и не простил. Одна из газет распространялась только в Боготе. Сантос знал это, а потому среагировал немедленно: «Теперь я понял, где держат моего сына: в Боготе!».

Сантос казался радостным и возбужденным. Он так переживал из-за ранимого и неустойчивого характера Пачо. Кто бы мог предположить, что в течение двух месяцев заточения он сможет сохранить присутствие духа и полную ясность рассудка? Он слушал запись бесконечно, так что в конце концов Парра не выдержал и разрыдался. «Меня убьют, – уверенно сказал он, – и это будет не полиция. Меня убьет Эскобар.

Я слишком много знаю». Вскоре он встретился с Вильямисаром. Президент, казалось, был готов сдаться. Он обещал, что добровольно отдавшиеся в руки правосудия преступники признаются в каком-либо преступлении, за что получат лет 12, а кроме того, он обещает, что к «Подлежащим экстрадиции» этот закон применен не будет. Однако от своего собеседника он требовал такого же ясного и четкого ответа. «Их отпустят ровно через сутки», – сказал Парра. «Всех?» – уточнил Вильямисар. – «Разумеется», – откликнулся Парра.

На следующий день Хуана Витту освободили. Просто посадили в машину, немного покатали по улицам Медельина и высадили в одном из закоулков. Еще через две недели свободу получил Хэро Бусс. Ему подарили новую одежду, вернули фотооборудование и некоторое количество денег, после чего оставили рядом с редакцией медельинской газеты «Коломбиано». Хэро Бусс и в этом положении остался журналистом. Он первым делом остановил прохожего и попросил снять его на камеру, запечатлев таким образом первые минуты своего освобождения.

Диана и Асусена надеялись, что станут следующими, однако через два дня после того, как был отпущен Хэро Бусс, охранник велел собираться только Асусене. Диана в тот день записала в своем дневнике: «Меня сильно кольнуло в сердце, но я сказала Асу, что очень рада за нее». Диана передала письмо для матери, в котором просила ее весело провести Рождество с детьми. Асусена расплакалась, и Диане даже пришлось ее успокаивать. Освобожденную журналистку отвезли в аэропорт Медельина, откуда отправили в Боготу.

Сантос, однако, не пылал восторгом при очередной новости об освобождении. Он полагал, что Эскобар освобождает себя от ненужных проблем, к тому же имея возможность вновь говорить в Ассамблее о помиловании, отмене экстрадиции и прочем. В то же время трое главных заложников по-прежнему оставались в его руках: Диана Турбай, дочь бывшего президента страны, сын редактора главной газеты Колумбии и свояченица Галана; Марина же при этом казалась совершенно лишней. Никто не был в ней заинтересован, однако за время плена узнать ей довелось слишком много, а потому надежд, что ее оставят в живых, практически не оставалось.

Не менее пессимистично была настроена и Диана Турбай. Она записала в своем дневнике: «Почему правительство так пассивно реагирует на все происки похитителей? Почему оно с большей энергией не потребует от них сдаться, ведь все их разумные требования уже удовлетворены? Чем дольше медлит правительство, тем прекраснее чувствуют себя преступники, сохраняя в своих руках мощное средство давления на власть. И кто тогда я во всей этой игре: неужели просто пешка? Я не могу отделаться от мысли, что все мы – всего лишь отработанный материал».

Но у Дианы по крайней мере была хоть какая-то надежда в отличие от Марины Монтойя, которая вскоре после Нового года четко почувствовала приближение смерти. Она никуда не выходила без своего Монаха, охранника с пушистыми ресницами, ставшего для нее почти приятелем. Он же называл ее «бабушка» и часто успокаивал, когда она вдруг, дрожа от страха сообщала, что ей внезапно привиделся страшный человек в черной маске. Впрочем, успокаивали ее напрасно; в ее мыслях смешались реальность и видения; она практически перестала подниматься с постели. Похищенных навестил Доктор с охраной и долго разговаривал с Марухой и Беатрис о здоровье Марины, продолжавшей неподвижно лежать на кровати. Пообещав скоро вернуться, Доктор удалился, а в ту же ночь Монах объявил: «За бабушкой пришли. Хотят перевести ее в другое место». – «Ее сейчас убьют?» – спросила Маруха, глядя ему в глаза. – «Об этом никогда не спрашивают», – ответил Монах и отвернулся.