Криптономикон

– Мы тоже сперва не поверили. Я хочу сказать, мы получали его манифесты – отпечатанные на серой бумаге из вторсырья вроде туалетной.

– Какими-то органическими чернилами на водной основе, которые сшелушивались, как черная перхоть, – добавляет Том.

– Мы еще шутили, что Энди нам все запорошил своей парашей, – говорит Кантрелл. – Когда какой-то Энди Лоуб начал размещать тирады в рассылке Тайных Обожателей и в новостной группе Евтропии, мы подумали, что это розыгрыш. Решили, что кто-то с блеском пародирует его стиль.

– Но все продолжалось день за днем, потом начались дискуссии, и тут мы поняли, что это и впрямь он, – говорит Том.

– И как это совмещается с его ненавистью к технике?

Кантрелл:

– Он говорит, что всегда считал компьютеры средством разобщения людей и атомизации общества.

Том:

– Однако оказавшись подозреваемым номер один в деле Дигибомбера, поневоле ознакомился с Интернетом, который, соединив компьютеры вместе, в корне их изменил.

– О господи! – вырывается у Рэнди.

– И он думал про Интернет, занимаясь тем, чем там занимается Энди Лоуб, – продолжает Том.

Рэнди:

– Сидя голым по шею в горном ручье и свертывая шеи мускусным крысам.

Том:

– И пришел к выводу, что компьютеры – это средство объединения общества.

Рэнди:

– И что именно Энди Лоуб его объединит?

Кантрелл:

– Ну, примерно так.

Рэнди:

– Выходит, он стал евтропийцем?

Кантрелл:

– Не совсем. Скорее он обнаружил в рядах евтропийцев трещину, о которой мы не подозревали, и возглавил группу отколовшихся.

Рэнди:

– Мне казалось, что евтропийцы – убежденные индивидуалисты и либертарианцы.

– Да, да! – говорит Кантрелл. – Однако основное положение евтропианства – что технология сделала нас постлюдьми. Что Homo sapiens плюс технология – совершенно новый вид: бессмертный, вездесущий благодаря Сети и движущийся к всемогуществу. Так вот, первыми об этом заговорили либертарианцы.

Том:

– Однако идея привлекла самых разных людей, в том числе Энди Лоуба. В один прекрасный день он прорезался и начал вещать про коллективный разум.

– И, ясное дело, тут же получил отлуп от большинства евтропийцев, для которых это как красная тряпка, – говорит Кантрелл.

Том:

– Не унявшись, он постепенно обзавелся сторонниками. Похоже, значительная часть евтропийцев не так уже держится за либертарианство. Идея коллективного разума им понравилась.

– И теперь Энди – вожак этой фракции? – спрашивает Рэнди.

– Наверное, – отвечает Кантрелл. – Они откололись и создали свою группу новостей. Последние месяцев шесть мы о них не слышали.

– Как же вы узнали про Энди и меня?

– Он по-прежнему иногда проявляется в рассылке Тайных Обожателей, – объясняет Том. – В последнее время они активно обсуждают Крипту.

Кантрелл говорит:

– Как только он узнал, что этим занимаетесь вы с Ави, он накатал двадцать-тридцать килобайт убористым шрифтом. Не в самом хвалебном тоне.

– О черт. Чего ему еще? Он выиграл дело. Оставил меня без штанов. Зачем пинать мой труп? – Рэнди стучит себя в грудь. – Ему чего, на работу ходить не надо?

– Он теперь вроде как адвокат, – сообщает Кантрелл.

– Ха! Воображаю.

– Он нас обличает, – говорит Том. – Капиталистический грабеж. Атомизация общества. Создание безопасных условий для наркодельцов и клептократов третьего мира.

– Ну, по крайней мере тут он угадал. – Рэнди доволен, что получил наконец ответ на вопрос, зачем они строят Крипту.

Ретроградный маневр

Сио – гиблая трясина. Те, кто уже отдал жизнь за императора, конкурируют за место с теми, кто еще только собирается. Каждый день из-за солнца вылетают странные двухвостые американские самолеты, убивают солдат шквальным огнем, одуряющими разрывами бомб. Поэтому они спят в открытых могилах и выползают лишь ночью. Однако в окопах гнилая вода кишит всякой враждебной живностью, а с заходом зуб на зуб не попадает из-за холодных дождей. Все в двадцатой дивизии знают, что не выберутся живыми с Новой Гвинеи. Вопрос, что лучше: сдаться австралийцам на пытки и смерть? Взорвать себя гранатой? Сидеть здесь, где днем убивают бомбы, ночью – малярия, дизентерия, озерная лихорадка, холод и истощение? Или идти двести миль через горы и реки в Маданг, что самоубийственно даже в мирное время, при наличии еды и лекарств?..

Приказ именно таков. В Сио прилетел генерал Адати – первый свой самолет за несколько недель, – приземлился на изрытом колеями септическом поле, которое зовется тут летным, и приказал уходить через горы. Полк за полком хоронит мертвецов, собирает остатки оборудования и скудные припасы, дожидается темноты и движется к горам. Путь можно найти по запаху – дизентерийной вони и смраду трупов, которые передовые полки оставляют за собой, как хлебные крошки.