Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ

– Вы его тоже знаете, – напомнил министру Андрей Андреевич. – Он вас переводил в Нью-Йорке. Отлично владеет английским и немецким. Перспективный работник.

Молотов прервал его:

– Абакумов передал мне справку министерства госбезопасности. Еще перед войной отец вашего Рожкова арестовывался органами НКВД. Правда, был отпущен… После захвата немцами Киева в сорок первом Рожков-старший поступил на работу в оккупационную администрацию. По промышленной части. А мать работала переводчицей в немецкой полиции. За оказанные услуги оккупанты присвоили семье Рожковых права и привилегии фольксдойче, то есть к немцам их приравняли. И, отступая, вывезли их в Германию, где они, видимо, и находятся. Чекисты искали их в нашей зоне оккупации. Не нашли.

Молотов заключил:

– В этих условиях его работа в министерстве иностранных дел невозможна.

– Что с ним будет? – спросил Громыко.

Молотов равнодушно ответил:

– Это нас уже не должно интересовать.

Громыко осторожно заметил:

– Рожков человек квалифицированный. Его надо устроить в печать. Пусть займется журналистикой.

Молотов уткнулся в «Правду»:

– Меня это не касается. У нас ему нечего делать… Но ему о причине увольнения ничего не говорите! Секреты! Чекисты докладывают, что тут сделаешь! Ну, он молодой парнишка.

Когда Громыко уже уходил, Молотов сказал ему вслед:

– Не переживайте. Он еще легко отделался. Вы же знаете, что товарищ Сталин подписал постановление Государственного комитета обороны: семьи лиц, служивших немцам и добровольно отступивших вместе с фашистскими войсками, выселять в отдаленные области Союза. А он все-таки в Москве останется.

Андрей Андреевич подумал, что раньше, до ареста жены, Молотов, возможно, поступил бы иначе. Громыко знал, что однажды Берия, когда еще был хозяином Лубянки, представил Молотову список молодых дипломатов:

– Они готовили против тебя теракт. Предлагаю арестовать.

В списке значился и будущий заместитель министра Михаил Степанович Капица.

В ту пору Молотов чувствовал себя уверенно. И никто из дипломатов арестован не был. А теперь Молотов сам висел на ниточке…

Валентин Михайлович Рожков очистил сейф. Все бумаги отдал другому помощнику Громыко. Осмотрел опустевший стол, положил на него ставшие ему ненужными ключи. Взял на руку пальто и закрыл за собой дверь служебного кабинета. На нем не было лица. Не просто карьера оборвалась. Вся прежняя жизнь кончилась. Андрей Андреевич осторожно посоветовал уехать из Москвы – хотя бы на время. Работу в столице ему не найти.

Сотрудник секретариата проводил Рожкова. Молча. Держался несколько в стороне, чтобы никто не подумал, будто они вместе. Не попрощался и не пожал руку.

Когда Рожков на выходе предъявил служебный пропуск, дежурный офицер с синими петлицами взял документ в руки, внимательно изучил и оставил у себя. Пояснил:

– Приказано забрать у вас пропуск.

Новый министр

После переезда в Москву советского правительства в марте 1918 года наркомату иностранных дел передали особняк Тарасова на Спиридоновке и особняк на Малой Никитской (теперь это Дом-музей Горького).

В апреле 1918 года наркомат иностранных дел РСФСР перебрался в гостиницу «Метрополь». А с конца 1921 года дипломаты расположились в шестиэтажном доме бывшего страхового общества «Россия» на пересечении Кузнецкого Моста и Лубянки – это место потом переименовали в площадь Воровского.

Отдельный подъезд был выделен для наркома и его заместителей. В подвале оборудовали столовую, завели собственные ателье, парикмахерскую и прачечную. Здесь дипломаты оставались до 1952 года, когда министерству иностранных дел передали высотную новостройку на Смоленской площади, где дипломаты находятся и поныне.

Андрей Андреевич Громыко вылез из машины и невольно посмотрел вверх. С нового здания министерства иностранных дел только что сняли леса, и внушающая почтение высотка на Смоленской предстала во всей красе.

– Переезд идет полным ходом, – сообщил его новый помощник. – Включили все двадцать восемь лифтов.

Громыко хотел подняться по ступенькам. Помощник остановил его:

– Вам в другой подъезд, Андрей Андреевич.

Сотрудник секретариата докладывал Андрею Андреевичу:

– Две недели назад наш генеральный консул в Пекине Сергей Леонидович Тихвинский получил от китайских властей приглашение на церемонию, целесообразность участия в которой вызывала у него сомнения. Он запросил центр, как ему быть. Вы распорядились ответить, что генконсул может присутствовать на церемонии, но не должен выдвигаться на передний план.

Громыко кивнул:

– Я помню.

Сотрудник секретариата сообщил:

– Генеральный консул доложил, что точно исполнил указание центра – попросил китайцев выделить ему место во втором ряду.

На лице Громыко появилось выражение, которое при некотором воображении можно было принять за улыбку:

– Что ж, это свидетельство образцовой исполнительности. Я запомню это достоинство товарища Тихвинского.

Не постучав, в кабинет Громыко буквально влетел новый заведующий отделом министерства Новиков: