Критический эксперимент 2033

Утром Евгений первым делом уединился и начал ревизию, что же случилось за год, и прежде всего, как дела с его миссией? Постепенно пришло чёткое ощущение, что ни шиша он ещё не сделал, но смягчаемое тем, что ни шиша он и не напортил. Единственное, что он наконец-то освоился в этом мире и, возможно, создал условия, чтобы занять положение достаточно близко к центрам силы и вместе с тем полностью вне них. Кроме того, стал ясен по крайней мере один способ заработать не только на жизнь, но и на многое другое. А неожиданно свалившаяся на него семья оказалась, кажется, отнюдь не худшим вариантом. Его передёрнуло, когда он представил себе, как он становится любовником Вуллии и она его постепенно подминает под свою красивую ногу (каблуков тогда ещё не носили). Так что по крайней мере одну опасность пронесло мимо.

И тут он услышал голос Авла: «Батюшка, ты где?» — «Здесь я, сын». Авл подбежал и сразу выпалил:

— Там циклоп одноглазый пришёл! Клелием себя назвал. Тебя ищет. Папа, ты ведь его не боишься?

— Клелий циклоп добрый, — улыбнулся Квинт. — А злого нужно обхитрить и победить, как Одиссей сделал.

— Я знаю, ты обхитришь и убьёшь, если тебе людоед попадётся! — с искренней любовью сказал Авл. — Мы сегодня будем боем заниматься? А сказки ты мне расскажешь? А читать будем?

— Ох сколько ты сразу наговорил! — ухмыльнулся по-доброму Квинт. — Всё, что я успею, будем. Но чую я, что неспроста этот циклоп меня ищет.

Из-за угла вывалился Клелий и вскинул руку в приветствии.

— Perpetuam felicitatem тебе, Эбуций, и семье твоей! Тьфу, ты Квинт Гладиатор ведь теперь! Неспроста ищу, Квинт! Сегодня ночью, когда стемнеет, приходи на Эсквилин. Плебеи там собираются, трибуны всех отцов семейств требуют.

Да, положение отца семейства накладывало и серьёзные обязанности. Но, по крайней мере, весь день был в распоряжении Квинта.

Появилась жена.

— Кто это?

— Десятник Публий Цезенний Клелий, пришёл по поручению трибунов.

Жена сразу же вышла и вскоре появилась с большим кувшином вина (чашу она сочла для Клелия маловатой), хлебом, оливками и сыром. Клелий отдал должное угощению, оставив только крошки и капли вина, пролитые в честь пенатов, и удалился.

Квинт с сыном отправились на задний двор, и там Квинт занялся боевой гимнастикой, в которой с удовольствием принимал посильное участие и Авл. Жене эти упражнения казались каким-то неприличным кривлянием, но она высказывалась весьма осторожно: всё-таки именно за боевое мастерство муж получил всё, в том числе и её с сыном. Когда наступила передышка, она принесла Квинту вина с водой, а Авлу — воды с уксусом.

Появились молодые Порции.

— Что творится в городе! Народ никому не даёт уводить должников в кабалу! Только раздаётся крик кабального, как со всех сторон сбегаются плебеи, и если мордовороты патрицианские оказываются тупы, их колотят беспощадно! Все ждут ночи.

Квинт понял, что и Порции (хоть и богатые, но плебеи), тоже будут на Эсквилине.

Сенат собрался на экстренное заседание, но ничего решить не мог. Масла в огонь неожиданно подлил Аппий Клавдий, который, произнося молитву Юпитеру, добавил к ней слова: «И карай беспощадно, как и ранее карал, нарушителей клятв и договоров». Сенаторы истолковали это в свою пользу: должники, увиливающие от ответственности — нарушители договоров. Народ — в свою, считая, что Сенат нарушил клятвы.

Через полчаса, несколько опомнившись, сенаторы подступили к Аппию Клавдию, как он смел изменить текст молитвы? Тот показал полотно, на котором был записан во времена царя Анка Марция текст молитвы, свернув его так, что были видны слова проклятия нарушителям договоров и клятв. На самом деле с тех пор текст молитв менялся много раз, да и в молитве времён Анка Марция было много такого, что сейчас устарело или же Аппий Клавдий счёл ненужным восстанавливать. Но приведённое доказательство сенаторов убедило, а копаться в старых дощечках и полотнищах им не хотелось.

Теперь стало ясно, почему Аппий столько времени после назначения царём проводил в регии, где хранились священные архивы. Он просматривал тексты молитв и ритуалов. Даже к своей чисто парадной должности он отнёсся со всей ответственностью.

В ночной темноте стекались плебеи на Эсквилин. Сходку возглавляли три трибуна: Гай Сициний Беллут, Гай Лициний и Луций Альбин.

— Вы слышали, что даже Аппий Клавдий принял нашу сторону? — витийствовал Сициний. — Он произнёс проклятие нарушителям клятв. А ведь дважды сенаторы нарушали клятву, которую давали народу с их согласия консул и диктатор. Поэтому все решения о долговой кабале недействительны, не хотели отцы по совести и справедливости разбирать дела тех, кто их защищал в римском войске, пусть подавятся своим решением и жадностью! Мы их ударим по самому больному месту: по их драгоценной мошне.

В числе прочих, кого трибуны пригласили высказаться, оказался и Квинт Гладиатор. Евгений произнёс целую речь:

«Римляне! Квириты! Державный народ!»