Критический эксперимент 2033

Собрание проголосовало выкупить латинов. Мир был принят, и Аттий дал день на сбор выкупа, поставив условие: не ломать серебряные и золотые вещи. Кориолан остался крайне недоволен, тем более что абсолютное большинство его людей сразу же вернулось в Рим. От него отшатывались и вольски, и римляне. Формально на счету Кориолана было одно убийство, поскольку жена и дети находились под его полной властью. Но фактически ему ставили в вину святотатственное убийство матери и три подлейших умерщвления. Он понял, что в Риме он станет изгоем, парией, которого при первом же цензе вычеркнут из числа патрициев и запишут в эрарии, с которым никто не будет иметь никаких дел. И к вольскам возвращаться теперь было нежелательно. Все несчастья будут связывать с его именем и его святотатством.

Неожиданности начались на третий день. Когда утром римляне вынесли выкуп, Аттий демонстративно взял золотой венец и надел его на голову Кориолана: «Вот тебе царский венец Рима, которого ты хотел». На голову торжествующей Велтумны одели серебряный венец царицы. После этого Аттий демонстративно мягко сказал римлянам:

— Ваше дело, принимать ли этих царя и царицу.

Перед Кориоланом разверзлась пропасть. Этими словами Аттий освободил римлян от обязательства простить его вины и принять его обратно, и одновременно подтвердил, что больше не желает видеть его и Вулли среди вольсков. Но гордый патриций решил уйти с достоинством.

— Тогда, Аттий, ты обязан включить меня в состав своей свиты. Как царь, я должен помолиться богам Рима.

— И я как его царица, — процедила Вулли.

Дальше началось нечто необычное. Аттий собрал вольсков.

— Воины, в этой войне мы уже захватили множество добычи. А этот выкуп проклят, на нём лежит печать святотатства Кориолана и Вулли. Согласны ли вы половину его пожертвовать в храмы римских богов, а половину в наши храмы?

Воины, которые разрывались между брезгливостью и жадностью, всё-таки решили пожертвовать нечистые драгоценности в храмы. Вольски оказались столь же достойны, как и римляне.

На следующий день через наспех восстановленные ворота (вернее, их видимость) в Рим вступили Аттий, Кориолан, Вулли (которая из презрения к римлянам ехала нагой, в драгоценностях и в царском венце), семь глав племён вольсков, семеро наиболее отличившихся воинов и трое родственников Аттия. Царь вольсков торжественно молился вместе с консулами и царём Аппием во всех храмах. Остались только храм Венеры, задёрнутый дерюгой в знак того, что богиня покинула Рим, и алтарь неведомого Бога. Вулли с Кориоланом сорвали полотнище, Вулли помолилась в храме, а затем Кориолан на глазах у всех в качестве жертвы взял её на алтаре Венеры. Они вышли из храма, его хотели вновь задёрнуть дерюгой, но тут вступил царь Аппий:

— Венера покинула святотатцев и вернулась в свой храм! Возрадуйтесь, римляне!

Уныние сменилось ликованием. Окончательно раздавленные Кориолан с Велтумной продолжали свой путь.

Весь остаток драгоценностей Аттий высыпал к алтарю неведомого Бога, прибавив:

— Это на воздвижение храма.

И тут заговорил Квинт Фламин:

— Римляне и вольски! Слушайте внимательно! Нельзя неведомому Богу воздвигать храмы. Если ему начнут воздвигать храмы, ему начнут ставить идолов, его начнут изображать, ему начнут поклоняться. Если появятся его храмы, уйдут все другие боги и обрушатся их храмы. А оставшиеся храмы станут прибежищем зловредных демонов, которым начнут поклоняться под лживым именем Бога Единого. Нигде не должно быть храмов неведомого Бога. Я могу взять эти драгоценности для возведения портиков над алтарями в Риме, на Склоне и в городах Лация.

Кориолан с Вулли сначала ушёл в Цирцеи, потом уехал на корабле в Кумы, попросив тамошнего царя очистить его от греха убийства. Там его нашли посланцы от Карфагена и наняли знаменитого полководца и оставшихся с ним эмигрантов для войны против Тартесса. А Велтумна осталась в Карфагене, будучи уверена в своём обаянии.

37. Квинта понесло

Шок: все завоевания за пятьдесят лет пропали за две недели — вылился в обострение внутренней борьбы в Риме. Плебеи обвиняли во всём патрициев, патриции — Квинта, родича и агента вольсков, и его Волков. Но по мере того, как становилась ясна картина последнего сражения, обвинения патрициев становились всё более смехотворными.

Кориолан спасся чудом в ночь штурма Рима. Вскоре после того, как он ушёл, в лагерь пробрались Волки, уничтожили всех оставшихся в лагере из-за недомогания эмигрантов, выпытав у них, что делает Кориолан. После чего они бросились на помощь Риму, отбили ворота у кориолановцев, а в Риме первым поднял тревогу Волк Гай Порций, которому присвоили почтенный cognomen Лупус. В последней битве пало пять Волков (из общего количества 37 убитых), так что упрекать их в предательстве Города не было возможности.