Критика критического идеализма (СИ)

Постановление точной характеристики вещи, путем консенсуса между некоторым количеством людей с различным видением сути этой вещи (диалектически), приводит к уничтожению понятия об её идеальной стороне. Более не существует неоднозначности в сознании каждого из присутствующих людей, теперь вещь обрела грани, она стала объективным суждением о самой себе. Все скептики, или критические идеалисты (начиная с Канта), ставили под сомнение абсолютность человеческого познания, подразумевая, что каким бы верным не казалось суждение, всегда может существовать та его сторона, что контроверсальна уже принятому постулату. Таким образом, если есть стул, существующий в рамках одной комнаты, мы можем убедиться в том, что он действительно существует, просто зайдя в эту комнату. Отсутствуя в комнате, человек не может быть уверен в наличии стула, так как есть вероятность что его вовсе там не было; все это, согласно релятивизму Канта, вернее сказать, его агностицизму.

Сложность опытного познания и заключена в том, что его всегда можно поставить под сомнение, без всякого основания, просто ссылаясь на человеческую неспособность к объективному восприятию вещей. Этим всегда поддерживалась идеальная сторона всякого предмета.

На борьбу с идеалом выступил материализм, не отрицающий существования непознанных вещей, или непознанного «реверса» вещи, однако отметающий всякую «вещь в себе», априорно непознаваемую вещь. Материализм наглядно продемонстрировал, что с упразднением границ между непознанными вещами и постигнутыми, упраздняется так же и возможность существования идеальной вещи: стул, может быть только стулом, но никак не табуретом или креслом. Никто не опровергает возможность распиливания стула на пять частей с последующей реконструкцией их в табурет. Но одновременно существование стула и табурета в одной вещи невозможно, каким бы идеализмом не пользовался мыслитель, вещь будет иметь ровно столько граней, сколько она может иметь. Идеал шагает с нами по жизни не просто как абстрактное понятие о чем-либо, всегда, когда мы надеемся, создаем мечты, ставим цели, мы руководствуемся лучшими факторами для достижения поставленной интенции, лучшими, вопреки реальному основанию для свершения своих стремлений, а значит идеальными.

Продуктом идеального восприятия становятся всевозможные ошибки, неудачи на пути к цели, а то и вовсе отказ от нее. В то же время, отнюдь не значит, что человек должен лишать себя определенной доли оптимизма, оптимизма, исключающего идеальное обстоятельство.

Человек должен опосредоваться в реалиях бытия, по возможности трезво оценить свои способности, взвесить усилия, которые стоит приложить для установления своей цели.

Религиозный человек, терпящий неудачу во многих начинаниях, со временем продолжает попытки добиться успеха в своем предприятии; по достижении цели он с облегчением воскликнет «Слава Богу!»- в данном случае, независимо от реальной обстановки, в сознании верующего создается априорная постановка божественного участия в его бытии, влияние извне на его сознание. Такая установка ошибочна, так как под фатализмом воспринимает абсолютный идеал бога: всевышнего, всеслышащего, всесознающего. Для эдакого адоранта, невозможным принять во внимание факт самостоятельного движения материи (общества, как высшей формы организации материи), без вмешательства бога. Не смотря на это, богомолец соглашается с тем, что его бытие, определило его сознание, приведя его к успеху, но подразумевая, что божество определило это бытие. Так или иначе, он самостоятельно добился, или не добился желаемого, независимо от «идеала», а лишь благодаря собственному стремлению и влиянию на него бытия.

Опираясь на идеал бога, верующий находит свою дорогу к желаемому по-прежнему неопределенной, подвергаемой всяческим трудностям и не исключающую трагической возможности, так же, как её обнаруживает и атеист. За исключением того, что атеист, в основном, четко сознает свою собственную свободу, ставя себя в зависимость лишь от глобального обстоятельства, общностного бытия, в независимость от духовных сущностей.

2.