Критика психологической толерантности

Возвращаясь же к Базарову, мы можем констатировать, что его тактика перевоспитания вечно юного принца показала свою неоправданность и гибельность для героя, символизирующего интровертное мужское сознание. Вообще стоит отметить, что тактика перевоспитания в поведении Базарова (которая в данном случае роднит его с героем фильма Ларса Фон Триера «Антихрист») наблюдается не только лишь в отношении с вечно юным принцем. По отношению к аниме – Одинцовой, отцовскому архетипу Базаров ведет себя примерно также. При соприкосновении с данными психическими фигурами Базаров ведет себя примерно также, стараясь перевоспитать их. Посему мы можем сказать, что Базаров хоть и имеет сходство с Онегиным и с Печориным (который с точки зрения данного исследования является единственно здравым персонажем отечественной литературы – символизирующего мужское сознание), но в тоже время очень серьезно отличается от них. Отличает его в первую очередь излишняя гуманность – то есть подход, который мы именуем, как психологическая толерантность по отношению к архетипам, несущим личности патопсихологические энергии. Все это заканчивается тем, что фигуры коллективной психики уничтожают героя, вытесняя его из пространства, лишая его энергии, за счет которой они сами начинают действовать. Переводя на язык действительности, мы можем сказать, что архетипы коллективной современной психики при гуманном отношении к ним расщепляют истинную личность, порабощают ее и используют ее в своих целях, реализовываясь с помощью порабощенной личности. Сам же человек, как неповторимое индивидуальное начало в данном случае гибнет и становится лишь рабом архетипов современной коллективной психики, воплощая через себя их волю, которая приводит к стагнации психическое пространство, потому как единственной волей данных архетипов является желание неограниченной власти над субъектом и над самим психическим пространством, которое в случае захвата над собой власти перестает развиваться и чахнет. Это ощущение гибельного, мертвого пространства прямо витает в воздухе концовки романа «Отцы и дети». И конечно же стоит отметить, что такой гибельности самого пространства явно не чувствовалось в «Герое нашего времени» и «Евгении Онегине», но особенно подчеркну, с моей точки зрения гибельности пространства не было рядом с Печориным, который как волк очищал пространство от психопатологий. Пусть он сам до конца не мог развиться в силу объективной причины – он не обнаружил того психического пространства где бы он смог воплотить себя. Однако, не реализовавшись сам, он выполнял другую миссию – очищал само психическое пространство от психопатологий, в результате чего оно могло существовать дальше.

А вот Базаров и особенно Ставрогин (символизирующего широко распространенный в современности огуманизировавшихся мужчин) помочь пространству не смогли и в первую очередь из – за той самой психологической толерантности, которая получило свое широкое распространение благодаря современной мировой культуре, сформированной вокруг алхимии, христианства, как психического феномена, дионисийтсва, индуизма, прочих мировых религий и, на мой взгляд, в первую очередь благодаря активной деятельности и взаимодействию между собой Российского, Американского, Французского, Английского бессознательных измерений. Вновь хочу отметить, что все вышеперечисленные матриархальные психические пространства своей деятельностью деформировали не матриархальные психические пространства, дискредитировав их особенно в глазах тех людей, которые нуждаются в связи с не матриархальными психическими феноменами.

Попробую теперь привести пример деформации буддизма, который, как и христианство в данном исследовании рассматривается, как психический феномен, провозглашающий определенные психические установки для человеческой психики, после чего основная часть данной работы закончится.