Критский бык

Тем временем девки меня преследовали, особенно Татьяна, она нагло врала, что в портфеле хранится рукопись недзаконченной пьесы её сочинения, следственно потеря грозит бедствиями мировому литературному процессу. Нашла, чем испугать! Даже если девушкин литературный бред и обладал хоть какой-то взрывной силой, видит Бог, мне было совсем не до её творчества.

Поэтому я отпихивалась от домогательниц всеми возможными способами, как по телефону, так и лично, на пороге своего жилища. У Татьяны хватило наглости заявиться однажды без приглашения. А Владка, чёртова кукла, нежно шантажировала меня намеками на состояшиеся в её доме приключения, обещала дать умопомрачительную информацию, если я заеду лично, подберу носильные вещи и избавлю её от забот о пропавшем Танькином имуществе.

При ином раскладе я бы поспешила с визитом, но вновь смешивать головокружение с опасным бредом безумной Татьяны мне отнюдь не желалось. Вымогательницам я регулярно сообщала чистую правду. Мол, после краткого выступления Татьяны в прямом эфире, радио «Навигатор» для меня закрыто надолго. Поиски в редакции исключены, пускай Татьяна припомнит лучше, может статься, чёртов портфель обронился по дороге, я его не помню. Никто мне не верил, но это были их трудности. Владка хранила молчание о содержимом проклятого мешка, и я не врубилась, знает ли она о динамите. Зато об издательстве "ВРАН" было говорено много, в частности мои прибыли от посредничества с каждым днем возрастали, по словам Владлены.

С Людмилой Мизинцевой у нас состоялся долгий телефонный диалог, она в принципе осталась довольна нашими трудами, даже Валькино грубое вмешательство не испортило дела, скорее наоборот. Супруг Мизинцев переварил внушение и стал менее рассеян дома, обрёл интерес к дочери и заново оценил семейную атмосферу. Мерзкие анонимные звонки прервались, будто их отрезало. Касательно наблюдения за Веерной улицей у Людмилы не оказалось ничего нового, всё там оставалось по-прежнему.

Сосед Утюг баловался громкой музыкой и иногда подпевал в состоянии подпития. К нему кто-то приходил тёмной ночью и скандально требовал должок под балконом. Бабушки во дворе обсуждали его трудную жизнь и жалели бедалагу. Дед с курицей исправно паслись у погоревшей горки, траву для кроликов старик носил теперь из оврага. Поставщик кормов у него загулял и перестал носить ворованную пищу с какого-то комбината, но это к лучшему, а то бывало, чёрт вёл его к деду ни свет ни заря, старик игнорировал звонки, и Людмиле приходилось выслушивать разные слова сквозь дверь. Да, события на Веерной протекали своим чередом, но, боюсь, никаким боком не касались загадки жизни и смерти Кости Рыбалова. Разве что напрячь фантазию до предела и вообразить покойного филантропа в странной роли добытчика кроличьих кормов, иссякших после его кончины. Но это врял ли…

Насчёт посещения галереи тоже никак не сходилось. Сначала там случилась авария с водой, затем дочка Света неудобно менялась с напарницей, и я не могла её подловить, всё оказывалось не слава Богу вплоть до последнего дня перед моим отбытием на остров Крит.

Лишь в четыре пополудни, заранее собрав чемодан, я наконец отправилась на Веерную улицу смотреть живопись в стиле ретро, вернее, попробовать сообразить, чем мог прельститься покойный меценат Костя Рыбалов в модном собрании шедевров социалистического реализма.

Глава четвертая

1

К тому времени, как я добралась до галереи «Утро века», послеполуденное солнце прокалило Веерную улицу, как сковородку, даже растительность отказалась навевать прохладу, а безнадежно издавала жестяной кухонный шелест.

Практически все летние вещи я упаковала в дорогу, так что пришлось снять с вешалки платьице в мелкую черно-белую клетку, бывшее невольным свидетелем предыдущей серии приключений. Естественно, что злоумышленная чёрная торба осталась дома, и я строила себе иллюзии, что её отсутствие позволит провести визит в галерею на приличном уровне, без накладок и недоразумений.

Очень зря надеялась, неожиданности обрушились на меня с порога и обступили вплотную. Вместо ожидаемой Светланы Мизинцевой железную сейфовую дверь отворила Альбина, едва знакомая мне по предыдущему полуслепому визиту. Она нисколько не удивилась, напротив, с места в карьер пустилась в объяснения, что Света опять поменялась по её просьбе, но успела оставить весточку, что придёт корреспондентка. Сама Альбина мне безумно рада, поскольку у неё вышла семейная неувязка, и она ждала меня, как манны небесной.