Критский бык

Самое ужасное заключалось в том, что столовую я периодически видела. Поверх цветущих крон постоянно маячила открытая веранда, на которой чёртовы иноземцы ели и пили, иногда я видела мелькание занавески и слышала звяканье посуды, но добраться никак не могла, хоть застрелись! Хотелось заплакать, плюнуть и уйти в отечество пешком по дну морскому, чёрт с ним, с завтраком и с чемоданом! Только мысль о ни разу не надеванном платье цвета «мов» (розового с сиреневым) подвигла меня на две последние попытки. Оно же, то-есть платье, подсказало решение проблемы. А именно, девушка из бара носила розовые шорты, она провела меня в столовую с вежливой улыбкой и почти без удивления, по первой просьбе. Я потерянно бормотала, что имела ужасный перелет и не совсем ориентируюсь.

Пережитые потрясения не отбили аппетита, но подвигли на ужасный промах. Я набрала со шведского стола излишек пищи и не справилась, пару бутербродов с сыром пришлось сунуть в карман шорт, не пропадать же добру! Допивая кофе на веранде над фонтаном, я терзалась стыдом за собственное непристойное поведение и вспоминала всяческие байки про советских командировочных у шведского стола. С проклятыми бутербродами в кармане я ничем от них не отличалась, а оправдания звучали столь же анекдотически. Закончился наконец и этот долгожданный прием пищи, я отнесла излишки в номер, уложила в платяной шкаф и смогла пойти на пляж, который видела и слышала рядом целую вечность, заполненную напрасными хлопотами.

Средиземное море компенсировало перечисленные страдания, оно сверкало, плескало волнами, расстилалось до горизонта и шумело над ухом. По раннему времени суток народу на пляже набралось немного, я заплатила за пластиковый лежак и попросила подтащить непосредственно к воде, чтобы пена подкатывала под ножки элегантного сооружения. От пляжного зонтика я отказалась, прикрыла голову кепкой и любовалась морским видом сквозь полузакрытые веки. Естественно, что улеглась я после купания, вернее, после двух купаний подряд, а между погружениями в любимую стихию бродила вдоль линии прибоя и впитывала свет и воздух всеми органами чувств.

Когда последний (то бишь воздух) нагрелся до состояния спекания, я стала думать, что хорошо бы вернуться под сень «Кактуса», если не хочу покрыться коричневой коркой, как мальчики Андреас и Диметриас, ходившие вокруг с пляжными зонтами. Молодые хранители пляжного хозяйства друг от дружки ничем существенным не отличались, поначалу я сочла двоих юношей за одного. Поэтому не могу сказать, с кем познакомилась раньше, и кто спрашивал про снег в России летом, а кого интересовал вопрос, не вернётся ли к нам коммунизм с переменой сезона. Который из двоих усиленно рекомендовал доплатный зонт, я тоже не уловила, во всяком случае хранитель с зонтом на плече предлагал вечером посетить модный ресторан, а другой юноша, провожая с пляжа, привлек внимание к пейзанину с тележкой полной винограда и сказал, что у того имеется свежий натуральный продукт.

За доверчивость я расплатилась сполна, натуральный продукт оказался самодельной водкой. Хорошо, что я хлебнула всего глоток. Его вполне хватило, глаза полезли на лоб, а дыхание прервалось к немалому удовольствию продавца и публики. Люди поаплодировали и заверили, что "Шнапс гут! Ракия!", но сами от дегустации воздержались, несмотря на рекламу. Местный шнапс и стал последней каплей.

Кажется, это у Высоцкого была «Баллада о звёздных пиратах», или что-то похожее на космическую тему, во всяком случае текст: «не помню, как поднял я свой звездолёт…» стал точной иллюстрацией к моему дальнейшему состоянию и действиям. Ощущая адское жжение в организме, я перемахнула через шоссе, пробежалась по травке, с трудом избежала погружения в фонтан, далее влезла на свою лоджию через клумбу и лишь на месте сообразила, что дверь, она же окно, заперта изнутри. Следующим номером программы я вылезла с лоджии тем же манером и гениальным наитием толкнулась в ближнюю дверь здания, а не побежала кругом, что ставлю себе в большую заслугу. Надеюсь, что мало кто видел мой извилистый путь, а если видел, то шут с ним!

Когда дверь номера неожиданно открылась, а потом окно отъехало в сторону, сознания хватило лишь на то, чтобы упасть на одну из коек и отключиться на месте, прямо в сандалиях и в шортах, по-моему, даже с сумкою в руках. Так славно я начала пребывание на острове Крит, в пригороде поселка Сталис, ещё точнее в древнейшем поселении под названием Малия, в плотном окружении буквальных и фигуральных кактусов.

Сколь долго длился сон, разобрать было сложно, поскольку забытье проходило разные стадии. Я то проваливалась в темные ямы, то почти всплывала к поверхности и слышала близкие разговоры по-немецки, то пребывала где-то на середине между сном и явью и видела что-то, вполне годящееся и туда, и сюда. Неизменным на всех стадиях оставалось ощущение, что я сплю прямо на улице, и некое смутное неудобство по этому случаю.