Кривые деревья

На удивление скоро появившийся слуга, похожий как две капли воды на литератора Боткина, вкатил приснопамятный столик. Тургенев сбросил крышку судка и чувственно втянул ноздрями горячий пар. Любовь Яковлевна протестующе замахала руками, но гостеприимный хозяин уже протягивал ей порцию вареного мяса с зеленью.

— Понимаю, все понимаю, однако же — нужно! Белинский завещал. После очищенной наутро — всенепременно бараньей ноги с горошком, а уж после шустовского, извольте, телятинки со шпинатом!..

Любовь Яковлевна знала, что многие мужчины, добившись своего, становятся противными, ведут себя бесцеремонно, намекают на стыдные подробности, справляются о своем порядковом нумере и вообще возмутительно держатся с женщиной, как победитель с побежденною. Ничеготакого и в помине не было со вчерашним ее партнером. Напротив, Тургенев выглядел смущенным, был суетлив и без нужды вытирал лоб платком с вытканною по углам монограммой.

— Не стоит казниться. — Любовь Яковлевна перехватила на лету мужскую руку с зажатой в ней вилкой. — Я ведь сама искала близости с вами, и вы ровно ни в чем не виноваты. Скажите, — молодая женщина помедлила, — откуда в вас такое? Вы же со мною чуть не до смерти… Поверьте, я не стала бы затрагивать сокровенного, но сведения требуются мне для романа…

Знаменитый современник осторожно вернул мясо на тарелку. Обстоятельно проведя салфеткою по губам, он перегнулся и трепетно поцеловал молодую женщину в лоб.

— Милая вы моя… сняли камень с души! — Он глубоко выдохнул, взял из коробки сигару и срезал кончик. Любови Яковлевне предложены были появившиеся тут же папиросы. Мужчина и женщина по очереди прикурили от одной толстой спички. За окном рычали брошенные без внимания голуби. По лицу мужчины расплылась не сдержанная довольная улыбка. — Откуда такое?.. Попробую ответить. — Иван Сергеевич взялся за раздвоенный бритый подбородок. — Первопричина всему, думаю, мой славянский корень, уходящий глубоко в родную почву. Русская душа, трепетная, нежная, раздольная. Незыблемые традиции дворянства, что-то, несомненно, от мужика, хлебороба, зверобоя, рыболова. И конечно — французская техника, множественные маленькие штучки, выверты, все такое. Без Франции в этом деле никуда. Прибавьте глубинное знание анатомии… Пожалуй, все. А остальное, поверьте, чистейший экспромт, игра ума, полет фантазии…

За какой-нибудь час с темой было покончено. Молодая писательница записала драгоценные откровения и тщательно упрятала листки в проем корсета. Иван Сергеевич взапрыгнул на подоконник и кинул оставшееся мясо птицам. Неслышно появившийся Василий внес плюющийся и пыхающий кофейник. Ни с чем не сравнимый аромат заполнил гостиную. Тургенев, просунувши в форточку голову и руки, оживленно беседовал с прохожими. День выдался на удивление ясным, снег за стеклами блестел и искрился. Настроение Любови Яковлевны заметно улучшалось, мрачные мысли отступали, прекрасное молодое тело обретало прежние кондиции.

— С сахаром?

Оттягивая носы желтых плисовых сапог, Иван Сергеевич снова сидел напротив. Белый с зелеными горошинами бант придавал ему добавочной молодцеватости. Ограничившись шестью кусочками рафинаду, молодая женщина сделала пробный глоток и потянулась за папиросой. Все было превосходно.

— Роман ваш непременно должен получиться, — угадывая мысли молодой писательницы, горячо произнес Тургенев. — Поэзия бесплотна, в прозе должна быть плоть… теперь она несомненно присутствует и предвещает вам удачу…

— Что за портреты у вас в спальне? — улыбнулась Любовь Яковлевна. — Два архиерея в клобуках и турок в чалме?

Иван Сергеевич обмакнул усы в чашке.

— Братья Любегины, — отвечал он, разламывая в сильных ладонях выгнутый марципановый крендель. — Люди удивительной судьбы… потомственные землекопы…

— А отчего эти канавы вокруг Аничкова? Давеча я видела… — ухватила ассоциацию молодая писательница.

Ребром ладони Тургенев сбросил крошки с панталон.

— Бомбы ищут.

— Бомбы?! — Любовь Яковлевна, забыв затянуться дымом, сделала круглые глаза. — Кто ж их подкладывает?

Иван Сергеевич отставил десерт.

— Известно кто… Однако сие политика, а я до нее не охотник. Думаю даже написать как-нибудь «Записки неохотника»…

В разговоре стали появляться паузы. Слуга Василий что-то показывал барину из коридора. Знаменитый писатель украдкой глянул на часы. Придавив папиросу, гостья поднялась с места.

— Чуть не забыла! — тут же красиво заломила она руки. — Я ведь зашла посоветоваться. Ума не приложу, что и предпринять… это ужасное похищение…

— Похищение? — Тургенев непонимающе наклонил безукоризненно напомаженную голову. — Ах да! — спохватился он. — Конечно! Думаю, вашей героине… вам следует обратиться в полицию…

Накинув коротенький зипун, он вышел ее проводить. Дюжий мужик сгребал деревянною лопатой снег с тротуара. Рядом крутился огромный пес.

— Герасим, — вспомнила визитерша. — Муму…

Тургенев подошел к богатырю, что-то показал ему на пальцах.