Кризис 19.11.2008

Поэтому налаживание и поддержание отношений с держателями дефицита и является главным занятием российского бизнесмена. Они же составляют его главную головную боль. «Решение вопросов» чаще всего состоит в том, чтобы как-то договориться с этими — в лучшем случае попытавшись использовать их в своих интересах, в худшем — откупиться на какое-то время.

Подлость ситуации, как и раньше, состоит в том, что вся эта погань прекрасно понимает, что ее ненавидят. И требует к себе еще и уважения — читай, опять же, унижения. От шушеры в погонах и костюмах мало откупаться, перед ней надо еще и плясать, причем чем дальше, тем больше.

Помню, как мы сидели в новооткрывшемся заведении с одним моим приятелем, который торговал мотками шнура с цветными лампочками — эта штука называется, кажется, «дюралайт». Бизнес был простой — привезти мотки этой хрени и распродать магазинам на витрины. Знакомства в среде потребителей у него нужные были, времена шли простецкие, товар рвали наотлет. Тем не менее, он был мрачен и пил отнюдь не шампанское. На прямой вопрос, что за муха укусила, он стал объяснять, что на него накатилась какая-то коммунальная служба, а у него и платить нечем, и отношения не выстроены. Не помню уж, что за служба была, — но никакого видимого отношения к его бизнесу она не имела по дефиниции. Зато она могла устроить неприятности. На вопрос, что он собирается делать, товарищ ответил мрачно — «пить». И уточнил — «с ними».

Не знаю, чем тогда закончилось дело, но через год он уехал в США, оставив все попытки стать честным российским бизнесменом. Когда я спросил его о причинах отъезда, он привел их достаточно, но первой была — «не могу больше видеть этих», дальше грубо. Я его понял.

Неудивительно, что всякий российский экономический человек мечтает сам занять нишу держателя дефицита. Сейчас это называют «монополией», хотя слово это неправильное. Монополия всего лишь занимает рыночную нишу, не пуская туда других. То, что у нас называется монополией, эту самую рыночную нишу обычно убивает.

Чтобы не ходить далеко за примерами — возьмем, например, такое интеллигентное занятие, как распространение печатной продукции. Это дело держат в руках несколько сетей распространения. Деньги они получают не с покупателей, а с продавцов печатной продукции — с которых берут предоплату «или еще как-то». Что, кстати, не гарантирует присутствие этой самой печатной продукции в сколько-нибудь товарном виде в этих самых сетях. Взять на распространение и обеспечить условия продажи — это совершенно разные вещи. Книжечку или журнальчик можно положить так — а можно и этак. Как именно ее положат — «о, это зависит». В результате много чего хорошего и интересного просто не имеет шансов дойти до читателя. Особенно после того, как прибили почти все мелкие книжные магазинчики, которые так скрашивали девяностые годы.

Кстати об этом. Тут есть еще одна деталь, особенно гадкая, и, опять же, имеющая некое подобие в советских реалиях.

Советские порядки — во всяком случае, поздние — были рассчитаны на циников. Энтузиасты в систему не вписывались — точнее, застревали на самых нижних ее этажах. Люди, искренне радеющие за дело и пытающиеся принести этому самому делу какую-то пользу, обычно поднимались по иерархической лестнице очень невысоко. Зато сволота имела все шансы на карьерный рост.

Нечто подобное имеет место быть в российском государстве и в российском же бизнесе. Энтузиаст — например, человек, которому нравится его работа, который искренне хочет порадовать покупателя «офигеть каким ассортиментом», а то и произвести что-нибудь — обычно не выживает. Хороший магазин обязательно закроется, а заместо набухнет подозрительная лавка с водкой и просроченной молочкой. Ресторан, недорогой и вкусно кормящий, либо испортится за полгода, либо тоже закроется — чтобы очистить пространство для гнусной азербайджанской харчевни, хамского бара с футболом и бильярдом, или сушницы-паскушницы. И так далее: общее правило соблюдается. Энтузиаст, начинающий думать о клиенте, обречен. Зато хмырь, толкающий дрянь и от души презирающий покупателей, имеет все шансы на жирную, зажиточную жизнь.

Особенно тяжела судьба отечественного производителя, если он посягает на что-то большее, чем лесопилка или иной нехитрый промысел того же свойства.