Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?

Сегодня думающие военные нам говорят о том, что войны по Клаузевицу больше не будет. Это действительно так. Серьезной, большой войны между ведущими государствами или их коалициями больше не будет. Танкового сражения под Прохоровкой и рытья окопов вокруг Москвы ожидать, скорее всего, не надо. Будет война государств с негосударственными акторами.

Но государства сегодня находятся в ступоре. Я имею в виду острый дефицит идей обеспечения безопасности в этот цивилизационный переход. С кем государство собирается бодаться своими армиями? С частными военными компаниями? Так там нет даже правового режима. Они вообще находятся в «сером», теневом поле.

Я вернусь к тезису, который обозначила в самом начале. Дистрофия управленческих технологий в сфере безопасности капитально увеличила сектор теневых технологий, и частные военные компании как раз являются основным игроком в этом секторе. Это очевидно.

Господин Делягин вспомнил легендарную ленинградскую группу ГИРД — Группа Инженеров, Работающих Даром. Не знаю, как вы ее будете комплектовать. Я готова работать даром. Потому что считаю такую работу хорошей.

Реплика:

— За идею. Не даром, а за идею.

М.А. Кочубей:

— Да, правильно. То, что я здесь услышала, заставило уточнить некоторые собственные суждения. Пределы эволюции — это самый важный философский вопрос. Я не знаю, что происходит там с Божиим промыслом, — каким образом он устанавливает нам пределы эволюции. Но история показывает, что на эволюционном подъеме всегда внезапно обнаруживаются «шлагбаумы», и человечество оказывается или остановленным, или даже отброшенным назад. То инквизиция, то экологический коллапс. Ближайший «шлагбаум», который мы встретим, — это война. У меня по этому поводу иллюзий нет. Война масштабная или серия серьезных локальных войн. В террористическом профиле — совершенно верно.

В 1947 году Иосиф Сталин, выступая перед выпускниками военных училищ, совершенно прямо сказал, что ближайшие войны не будут войнами за территории, а будут войнами за ресурсы. Это — первая позиция. А вторую позицию в этом же 1947 году в одном из своих обращений к нации озвучивает господин Черчилль. Он говорил, что в ближайшие годы не будет войн государств и армий. Это будут войны террористического профиля. Откровенно говоря, всю литературу по террологии, созданную после этих заявлений, можно смело сдавать в утиль.

Другой вопрос — что сегодня подпадет под террористический профиль? Из 15 тысяч терактов в мире, которые ежегодно фиксируют Госдеп США и ООН, за 9 тысяч никто не берет на себя ответственность. А ведь из категории «хорошо известно» следует, что терроризм всегда демонстрационный, открытый, всегда выдвигаются какие-то требования. Есть мнение о том, что терроризм театрален. Убедите меня в том, что 9 тысяч взрывов и локальных боевых действий, в которых неизвестна одна из сторон, — это терроризм. На самом деле это ложный терроризм, ложные мишени. Это имитация терроризма, дымовая завеса. Сегодня терроризм, я имею в виду те самые 9 тысяч фактов с неизвестными акторами, — это способ решения геополитических задач. И решаются они под прикрытием терроризма. Оставшиеся 6 тысяч фактов — это реальный терроризм. Даитос оговорками. Ложная мишень под названием «международный терроризм» создана, она выполняет свои функции. Поэтому, когда взрослые люди всерьез обсуждают вопросы борьбы с глобальным международным терроризмом, то я, кроме изумления, ничего не испытываю.

Михаил Геннадьевич, сделаю отступление. Я должна вас предостеречь. Гендерные решения в создании новых управленческих решений, о которых вы со свойственной вам мягкостью и гуманизмом говорите на первых страницах своего доклада, — это безусловная угроза цивилизационным проектам. Поверьте мне. Мир создан мужчинами и для мужчин. Все так называемые гендерные проекты — это, с одной стороны, еще одна ложная мишень, а с другой весьма эффективный инструмент для дезориентации и дестабилизации традиционного общества.

М.Г. Делягин:

— Я думаю, что пора подвести короткие итоги. Очень важно учитывать теневые аспекты управления. Потому что эти системы управления тоже определяют ход и организацию общества. Они

меняются и расширяются. Вообще, система и структура общества как совокупности ценностей и систем управления — и то, и другое меняется сильно. Изменения того и другого мы не улавливаем.