Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

В отделении творился жуткий хаос. Оно было рассчитано на 17 коек, но в нем находилось около 30 больных Эболой. Там были целые семьи, пораженные этим страшным заболеванием. Плохо соображающие терзаемые вирусом пациенты слонялись по помещению, переходили с койки на койку, пытаясь отыскать ту, что почище. Порой больные приводили с собою в отделение своих здоровых детей, потому что соседи отказывались принимать их. Шиффлин и другие врачи ВОЗ не знали, что делать с этими детьми, и помещали их в отделения, где пребывали не столь тяжело больные люди, у которых анализы на Эболу еще не дали положительного результата. Для детей это было не лучшим выходом, но Шиффлину был доступен лишь один иной вариант — держать их с больными, находящимися на поздней стадии Эбола и гораздо более заразными. «Ошибались ли мы? Бесспорно, ошибались. Мы пытались выжить, делать то, что могли, как можно лучше и просто удержаться на плаву», — рассказывал он.

Медсестра Нэнси Йоко работала в отделении, насколько хватало сил, но порой по ночам там не оставалось никого из медиков. Каждое утро Нэнси Йоко и врачи ВОЗ выносили по нескольку трупов, часто из туалетов, и оставляли их около отделения. Вскоре после приезда Шиффлина в Кенемской больнице набралась уже сотня пациентов с Эболой; Шиффлин и его коллеги подумывали, что стоило бы закрыть отделения Эболы, чтобы умерить хаос. Но они понимали, что в таком случае зараженные люди будут оставаться дома под опекой близких, вирус станет быстро распространяться и народу будет умирать еще больше. Приходилось держать отделения в Кенеме открытыми хотя бы для того, чтобы изымать инфицированных Эболой людей из поселений и собирать их в одно место.

Джону Шиффлину доводилось прежде сотрудничать в качестве педиатра с Программой исследования лихорадки Ласса, и он был знаком с многими медицинскими сестрами. Приехав в Кенему, он обнаружил в отделении Эболы своих друзей Мохамеда Йиллаха и медсестру Элис Ковому — их доставили на скорой помощи из лагеря «Врачей без границ». В первый же день он осмотрел Йиллаха и увидел, что его случай безнадежен; больной непрерывно икал и вдобавок мочился и испражнялся кровью. Шиффлин наплевал на правила сортировки и стал делать для Йиллаха все, что было в его силах, хотя и не видел надежды на излечение. Точно так же он возился с Элис Ковомой, хотя и ей надеяться было не на что. Она умрет, несмотря на всю его заботу. Но основное внимание Шиффлина было сосредоточено на детях и подростках. Ведь по специальности он был педиатром. «У каждого из нас были один-два пациента, которых мы вели с момента поступления, — рассказывал Шиффлин. — Никто не знает, почему, но в этих отдельных пациентов мы вкладывали души и сердца без остатка. Большинство из них все же не выжили».

Роб Фаулер, канадец, также работавший от ВОЗ, вел от 30 до 40 больных Эболой. «Утром, едва я входил туда, где лежали мои больные, все они начинали звать меня, — вспоминал Фаулер. — А я спрашивал себя: „К чьей же койке подойти сначала? К трехлетнему ребенку в коме? Или к 30-летней женщине с самым громким голосом?“ Как только я подходил к кому-нибудь первому, остальные пятеро принимались звать: „Доктор, доктор! Пожалуйста!“ Если у меня был литр физраствора, остальные тут же начинали просить себе то же самое. Мне тяжело говорить об этом».

Шиффлин начал замечать, что среди больных, лежащих в отделениях Эболы, складывается своеобразное сообщество. В условиях острой нехватки врачей и медсестер больные начали помогать друг другу. В сообществе выделились лидеры, люди помоложе, которым удалось выжить, и они потихоньку выздоравливали. Они понемногу брали на себя часть работы по уходу за другими больными.

Джон Шиффлин продолжал лечить Мохамеда Йиллаха, и, к его крайнему изумлению, тому постепенно становилось лучше. Прекратилось кровотечение, прекратилась икота, и температура стала снижаться. Иммунная система Ийллаха каким-то образом сумела одолеть вирус. То, что он выжил, нельзя было объяснить иначе, чем чудом, — Йиллах не надевал биозащитного снаряжения, когда ухаживал за Мбалу Фонни, и имел обширный контакт с вирусом. 9 августа «горячая» лаборатория сообщила, что анализ крови Йиллаха на вирус Эбола дал отрицательный результат, и он отправился в свой большой семейный дом на склоне холма Камбуи. Йиллах всегда был худым, а сейчас превратился в ходячий скелет. Улыбаясь, он вошел в дом и сказал своей матери Кади: «Ну, все в порядке. Анализ отрицательный».

Она не поверила ему. Ведь именно эти слова он сказал ей в прошлый раз, перед тем как уехать в лагерь «Врачей без границ», где он предполагал умереть.

Чтобы подтвердить свои слова, он обнял мать. Она точно знала, что если бы он был болен, то не стал бы этого делать.