Кроатоан

— Не беспокойся, — утешает Кармела, заглатывая свою таблетку. — Мы даже не знаем, принесет ли это результат.

Простыни и матрас со складной кровати расстелены на полу. Борха хочет, чтобы матрас достался Кармеле, но девушка отказывается, уступая его Фатиме. В силу какого-то причудливого сплетения ассоциаций Кармела вспоминает новогоднюю ночь, которую она провела вместе с Борхой, — оба сидели перед телевизором и молчали.

— Что вы делаете? — удивляется Серхи. — Зачем вы ложитесь? А я вот совсем не хочу спать…

— Давай уже, пухляк, ложись рядом со мной. — Голос Фатимы звучит как будто издалека.

Лежа на полу, Кармела рассматривает две обыкновенные лампочки на потолке, питаемые энергией генератора. Сейчас они кажутся девушке бедными родственницами солнца, и это ее здорово веселит. Однако смех в таких обстоятельствах был бы совершенно неуместен.

Проходит время, Кармела не знает, сколько именно. В чем Кармела точно уверена — это что она не перестала быть самою собой. Она лежит на боку рядом с ногами Борхи — вот перед ней его черные носки, ее ноги упираются в спину Серхи, который обнимает Фатиму, как медведь своего медвежонка.

В комнате жарко, очень жарко. Ни ветерка в воздухе. Кармела замечает, что занавески не шевелятся, словно они из свинца. «Да ведь это и не занавески: это халат Серхи, прикрывающий трупы за окном», — вспоминает девушка. Так что оно и к лучшему, что халат не шевелится. Кармела следит за ним с предельным вниманием, готовая действовать молниеносно, при первом же подрагивании краев. «Вообрази на миг, что халат дрогнул. Это будет означать, что в одной из тех голов проснулось дыхание, что там есть рот, который до сих пор шевелится».

От этой мысли девушку охватывает ужас. В результате подробнейшего исследования, проведенного под барабанный бой сердца, Кармела устанавливает, что халат не движется и что ЛСД не вызывает у нее галлюцинаций. Ей известно, что прием кислоты не всегда сопровождается галлюцинациями. И ей абсолютно неизвестно, защищают ли галлюцинации во время пиков. Возможно, она ошиблась, даже сам Мандель ничего не знал досконально. Да, он подсчитывал вероятности, но эксперименты проводить не мог. А без предварительных тестов возможно все. Быть может, ей сейчас кажется, что она лежит на полу, а на самом деле она уже шагает в общем строю, голая, без цели, посреди ночи. Кто может утверждать хоть что-то с определенностью, когда весь мир сделался неведомым?

«Халат не шевелится» — таков вывод Кармелы. Такова истина.

Девушка, вся в поту, поворачивается на другой бок и замечает, что Фатима подползает к ней. Поэтесса скинула рубашку от пижамы, и Кармеле видны ее плечи и верхняя часть груди. Глаза ее — две черные миндалевидные впадины. Фатима движется, издавая звуки наподобие тяжелого скрипучего сопения. Она склоняет над Кармелой угловатую голову, рот ее приоткрыт, из пересохших губ высовывается раздвоенный язык.

— Я знаю секрет дикой жизни, — шепчет Фатима.

Взгляд ее — колодец зловещей черноты, такой взгляд был у Логана. Кармелу удивляет, что никто не обращает на Фатиму внимания. А потом аргентинка, извиваясь, отползает в сторону. Она приближается к Борхе. «Я должна его предупредить, — говорит себе Кармела. — Эта женщина ядовита». В углу она видит огромную тушу: это Серхи, занятый каким-то делом.

— Кому-нибудь налить кофе? — интересуется толстяк.

Лампы на потолке погасли, в комнате остались только сероватые проблески, как под слоем низких облаков.

— Генератор испустил последний вздох, — объявляет Серхи, ни к кому конкретно не обращаясь.

Теперь все поле зрения Кармелы заполнено головой Борхи. Он похож на черта со своей растрепанной копной темных волос, с бледной потной кожей, кустистыми бровями, со вздыбленными кончиками усов и бородки. Девушка нервно хихикает.

— У нас получилось, Кармела. Мы прошли через это.

— Прекрасно, — отвечает она.

Кармела долго сидит на полу с чашкой холодного кофе в руках. Брюки она сняла (сама не помнит когда) и с удовольствием избавилась бы и от свитерка, и от чулок, если бы Серхи не рассматривал ее так пристально.

— Кто-нибудь видел Фатиму? Где она? — тревожится толстяк.

— В дикой жизни, — отвечает Кармела.

— Ах вот как… — Серхи исчезает из виду.

Лицо Борхи парит над ней, целует ее. Кармела решает, что в этом и заключается проблема: они соединены ртами. Они — единое животное с двумя телами, которые сообщаются через отверстие наверху. Внутри этой полости проворно движутся языки.

Если бы не эта последняя липучая связь, она была бы свободна, понимает Кармела.

Девушка барахтается на полу. Теперь она лежит уже не на простыне, а на кафеле, но ей по-прежнему жарко. Борха куда-то исчез. Сколько прошло времени? Теперь Кармела не сомневается: ЛСД дает эффект. Она поднимает голову, чтобы посмотреть на экран компьютера, но вместо компьютера видит Борху, стоящего к ней спиной.

— Борха!

Парень оглядывается через плечо, вот его лицо цвета влажной соломы, тонкий нос, красные глаза. Лицо дьявола.

Борха что-то подносит ко рту.

«Модель поведения — глотание», — констатирует этолог.