Крокодил из страны Шарлотты

— Слушай, может, ты вспомнишь... — начала я вместо того, чтобы высказать ей последнюю свою волю, но, не договорив, опять задумалась.

— Я главным образом забываю, — доверительно ответила мне Анита. — А что именно надо вспомнить?

— У него случайно не базедова болезнь? Вопрос пал как конечный плод моих размышлений, не совсем, правда, созревший. Анита посмотрела на меня с живейшим участием.

— Я так понимаю, что базедова болезнь есть у многих. Предупреждаю тебя сразу — всех я не помню.

— Ну ладно, пусть не всех. Припомни только одного. Он был у тебя на последней грандиозной попойке, как раз перед помолвкой Алиции. Журналист, ты с ним, кажется, когда-то работала. Анита наморщила лоб и задумалась.

— Как же, попойку помню! Но на ней ведь толклось человек двадцать. Большей частью журналисты, со многими я раньше работала. О ком из них речь?

— О самом лупоглазом, — без колебаний уточнила я.

— Самым лупоглазым был Вигго, датчанин, только не журналист, а физик, и с ним я никогда не работала. Хотя не исключено, что со щитовидкой у него не в порядке.

— Нет, не то. Выбери самого лупоглазого из польских журналистов.

— Убей меня Бог, такого не знаю! Нельзя ли поточнее, кто именно тебя интересует?

— Но ты вообще-то помнишь, кто у тебя тогда был? Ты же всех их знаешь! Пошевели мозгами, он приехал из Польши недели за две до этого.

— Погоди, — оживилась Анита, входя в азарт. — Ты меня заинтриговала. Дай подумать. Две недели, говоришь? Яцек отпадает, он приехал накануне. Стефан тоже, со Стефаном ты знакома. Улановский?

— Какой он из себя?

— Пожилой такой, сидел в углу и трепался с Евой. Приехал из Англии.

— Нет, не он.

— Болечек Томчинский! Как увидел накрытый стол, так шары и выкатил. Но он врач.

— Это тот, который похрюкивал над салатом? Нет, отпадает.

— Тогда остается только Кароль Линце. Но он не лупоглазый!

— Как ты сказала? Линце?

— Да. А что? Подходит?

— Не знаю. Черт, где мне встречалась эта фамилия? Линце...

— Может, ты путаешь с Линде? Был такой словарь Линде. А может, он тебе представился?

— Нет, исключено. Когда представляются, бормочут себе под нос, ничего не разобрать. Я видела эту фамилию написанной. Кто он такой?

— Журналист. Я работала вместе с ним и с Янушком.

— Анита, не мучай меня! С каким еще Янушком?

— С зятем Алиции. Ты же знаешь, зять Алиции был моим шефом. Кажется, Кароль Линце его закадычный друг.

«Приятель моего зятя...»

Да, это он. Конкурент животного из прачечной, второй из двух подозрительных особ, материализованный, можно сказать, силой моего воображения. Где мне попадалась на глаза эта фамилия? В Польше? В Дании? Под какой-нибудь статьей?

— Анита, прояви милосердие. Скажи, где я могла видеть эту фамилию?!

— Может, в моей записной книжке, — с самаритянским терпением вздохнула Анита. — Он там у меня по ошибке вписан дважды. А зачем он тебе понадобился?

— Не знаю. — Я тоже вздохнула. — Может, это он убил Алицию?

Вообще-то ничего такого я и в мыслях не держала. Просто само по себе выскочило, видно, голова совсем плохая стала.

— Очумела?! — взвизгнула Анита. — Что ты несешь? Кароль Линце! Приличный человек! Полиглот и путешественник! Постоянно в разъездах, имеет выездной паспорт, да у него и времени-то нет на всякие там убийства!

— Ну хорошо, я ведь не настаиваю, — поспешно согласилась я. — Наверняка у него и алиби есть. Поскольку он все время в разъездах, значит, был где-то в Бразилии или Груеце[8]...

— В Копенгагене, — отрезала Анита. — Месяц назад он побывал у меня, я как раз принимала команду из яхт-клуба, свалились как снег на голову с визитом дружбы, целых одиннадцать человек. Кажется, он с ними и приехал. Собирался задержаться здесь на несколько дней, а потом махнуть в Грецию.

— И махнул? — недовольно спросила я — очень уж не хотелось отказываться от кандидатуры Кароля Линце.

— Наверно, во всяком случае, потом я его не видела. Взбредет же такое в голову, зачем бы ему убивать Алицию!

Я глубоко вздохнула и призналась, что у меня, очевидно, маниакальный психоз. Вокруг меня эти убийцы прямо кишмя кишат — и здесь, и в Варшаве. Анита восприняла мое откровение с большим сочувствием и с не меньшим интересом, и мы с ней всесторонне обсудили проблему маниакальных психозов.

— Да, кстати о психозе, — спохватилась она. — Генриху позарез нужна большая отвертка. Он уже робко спрашивал, когда ты вернешь инструменты.

— Ох, прости. Конечно, верну, да хоть сегодня.

— Завтра. Сегодня нас дома не будет. Загляни завтра вечерком, ладно?

Если «заглянуть» означает одолеть этот воистину тернистый путь к их обиталищу, то так и быть, загляну...

Мы договорились на шесть часов, и я покинула стены «Датского радио и телевидения», напрочь позабыв, что явилась сюда с намерением обсудить с Анитой последнюю свою волю. Что бы она там ни толковала, но на фамилии Линце я невольно сделала стойку. Убей меня Бог, если я не видела ее в каком-то тексте. Меня даже больше настораживал не сам Линце, а его фамилия.