Крокодилова свадьба

Глиццерин снова осекся. Когда любовь горячей смолой влили в голову, тяжело сосредоточиться на работе — даже при том уровне страсти к ней, которую испытывал Пшикс. Тогда, получается, если работа — это любовь, то Октава — любовница? Или наоборот — работа стала любовницей?

Глиццерин отмахнулся от странных мыслей и продолжил работать.

На улице раздался раскат грома, но тут, под сценой, он звучал приглушенно, словно пойманный в банку, и не мешал ходу мыслей.

Но потом его удары стали усиливаться, становились громче, громче… Пшикс слегка напрягся — либо на улице началась буря, либо у него поехала крыша, потому что гром здесь не мог быть столь отчетливым.

И только когда раздались слегка приглушенные голоса, пиротехник догадался, что это были шаги.

— По-моему, он должен быть тут, — раздался бас Увертюра.

После небольшой тихой паузы, главный режиссер забарабанил кулаками по люку, который вел с сцены под сцену.

— Эй! Пшикс! Ты там?!

Глиццерин хотел бы промолчать, но ответить пришлось:

— Да, сэр, я здесь.

— Не слышу! Погромче!

— Да, сэр, я здесь!

— И зачем надо было делать такую хорошую шумоизоляцию?.. ПШИКС, ТЫ ТАМ?!!!

— ДА, СЭР, Я ЗДЕСЬ!!!

— Зачем же ты так орешь, Пшикс! — проворчал Увертюр. — Срочно вылезай сюда — тебя ищут!

На секунду пиротехник подумал, что Октава что-то перепутала и пришла сюда раньше, а он об этом даже не догадался и испортил их «демо-версию» отношений, которые могли закончиться в любой момент. Поэтому Пшикс резко вскочил, отряхнулся и полез наверх.

Мысль потухла быстро, как спичка на ветру, и, открывая люк, пиротехник уже забыл, что это его так пришпорило торопиться.

Выбравшись на сцену и быстро привыкнув к свету магических фонарей, Глиццерин оглядел Увертюра, живот которого снизу казался еще больше, а потом пиротехник встал, выпрямившись в полный рост. Размер живота режиссера, к слову, после смены ракурса уменьшился совсем чуть-чуть.

— Слабый у тебя голосок, — кинул Увертюр. — В следующий раз, кричи погромче. Тут тебя зачем-то ищет господин люминограф.

— А, я думал, что это… неважно — а зачем я ему нужен?

— Не знаю, он хотел переговорить с тобой лично.

— Может быть, он все же решился дать мне сделать пару люминок?

— Повторяю, Пшикс, я не знаю, зачем он тебя ищет, но помяни мое слово — если ты что-то натворил, испортил и, тем более, если это связано со свадьбой Крокодилы, то…

— Я уволен?

— Всегда знал, что ты сообразительный! Но я подумаю — может быть, ты просто будешь понижен без возможности повышения.

— Кстати, — пиротехник оглядел сцену. — А где господин Диафрагм?

— Он…

— Стою в зрительном зале и очень пытаюсь сделать вид, что не слышу вас, — с мрачным видом — впрочем, привычным для себя, — произнес люминограф.

— О! А когда вы… — режиссер тоже был удивлен появлением Шляпса.

— Когда мне надоело ждать в холле, — вздохнул мужчина. — Можете оставить нас с господином Пшиксом наедине?

— Конечно, конечно! — с видом гордого бегемота Увертюр, поправляя красный пиджак, спустился со сцены.

Проходя мимо люминографа, он замедлился и шепнул:

— Если он что-то натворил, просто скажите мне, и…

— Обязательно, — голос Диафрагма прозвучал так деревянно, что, если бы деревянная армия старика Урфина Джюса начала набор не менее деревянных новобранцев, Шляпс был бы первым в списке и метил бы сразу на должность генерала.

Увертюр ушел, но люминограф не спешил двигаться. Подождав еще пару минут и убедившись, что теперь режиссер уж точно скрылся, Диафрагм зашагал к сцене, попутно доставая что-то из кармана плаща.

— Вы все-таки решили дать мне сделать пару люминок? — загорелся Пшикс, идя навстречу.

— Я же сказал, что нет, а нет может значит только нет и ничто больше.

— Так, а что тогда сучилось?

— Что случилось? Пшикс, не стройте из себя дурачка, у вас плохо получается. И разыгрывать людей вы, кстати, тоже не умеете — хотя, признаюсь, вышло ловко, я почти проверил.

— Не спорю, что не умею, но я никогда и не пытался, ну только совсем в детстве. Вы знаете, я забирался под кровать сестры, а потом хватал ее за ноги…

— Неинтересно, — Шляпс на корню обрубил начало истории-бестселлера. — Тогда как вы объясните вот это.

Диафрагм полез во внутренний карман и неуклюже вытащил оттуда баночку из-под алхимического порошка.

— О, вы все же решили дать мне сделать пару люминок… — начал Пшикс и замолчал, как только внутри засветилась зеленоватая точка. Люминограф щелкнул пальцами и погасил пару магических ламп, отчего точечка замерцала еще ярче.

— Ну, узнаете? — нахмурил Шляпс брови.

Пиротехник просто смотрел на искорку, ничего не отвечая. Потом он нашел в себе силы выдавить слова — их там было, как зубной пасты в истощенном тюбике, которым пользуются уже пару лет.

— Нет, не узнаю. Но это… красиво.

— Это издевательство, а не красиво! — возмутился люминограф. — Эта штука…

— Оборать-тереять-прать!

— Что, простите? — Глиццерина как кастрюлей по голове огрели.

— Это я и хотел спросить — что это такое, господин Пшикс?!

— Это не вы сказали?..