Крокодиловы слезы (Алекс Райдер, #8)

Из ниоткуда появилась женщина — должно быть, она стояла у него за спиной, — и Алекс узнал Майру Беккет, руководителя "Гринфилдс". Как ни странно, она была одета как медсестра, в комплекте с накрахмаленной белой шляпой. Косая челка темных волос выглядела более суровой, чем когда-либо, как будто ее срезали одним ударом меча. Ее глаза за круглыми золотыми очками были слегка сумасшедшими. У Алекса пересохло во рту, и его затошнило, но он сумел выругаться в ее адрес, одним ядовитым словом.

“Мы сделаем это сейчас”, - сказала она.

Они схватили его за руку и закатали рукав. Алекс поморщился, когда ему сделали еще один укол, длинная игла вошла в плоть чуть выше запястья. Но на этот раз они его не убрали. Беккет приклеил его на место, и Алекс увидел, что там была трубка, соединяющая его с пластиковой коробкой размером с пачку сигарет, которую они приклеили скотчем к его руке.

“Эта капельница будет продолжать вводить вам лекарства, которые мы используем, в течение следующих нескольких часов”, - объяснил Беккет. “Ты не сможешь двигаться или говорить. Будут и другие побочные эффекты. Постарайся дышать нормально ”.

Алекс почувствовал волну тошноты. Он был совершенно беспомощен. И что бы ни планировали эти люди, это не должно было закончиться в этой комнате.

Мужчины закатали рукав, спрятав пластиковую коробку. Алекс знал, что он закачивает свой яд, капля за каплей, в его кровоток. Он попытался дернуть рукой, но у него совсем не было сил. Он выругался на Беккет во второй раз, но его голос больше не работал, и все, что получилось, было нечленораздельным мычанием.

Беккет склонился над ним и надел ему на лицо очки. Алекс попытался стряхнуть их, но они плотно прилегали, закрывая уши. “Ты можешь убрать его сейчас”, - сказала она.

Он был в инвалидном кресле! Алекс не осознавал этого, пока один из мужчин не развернул его и не вытолкнул за дверь. Они свернули в длинный коридор. “Подожди минутку”, - сказал Беккет. Она шагнула вперед и присела рядом с Алексом так, чтобы ее лицо было близко к его. “Что ты об этом думаешь?” - спросила она с легкой улыбкой.

В конце коридора было зеркало в полный рост. Алекс уставился на себя в шоке и неверии. Его волосы были подстрижены так ужасно, что он выглядел на два года старше своего истинного возраста и совершенно жалким. Спортивный костюм был цвета отвратительного синяка. Он был на один размер больше и был весь в пятнах, как будто он не мог прокормиться сам. Его кожа была бледной и нездоровой. Очки, которые ему дали, были намеренно уродливыми: черный пластик с толстыми линзами. Они немного криво повисли на его лице.

Наркотики атаковали его мышцы, парализовав его и каким-то образом изменив форму всего его тела. Его челюсть отвисла, а глаза остекленели. Алекс точно знал, что они сделали. Они превратили его в отвратительную пародию на инвалида. Из-за них он выглядел повредившимся рассудком ... Но хуже того, они лишили его и достоинства. В некотором смысле, это была блестящая маскировка. Люди могли бы взглянуть на него на улице, но они были бы слишком смущены, чтобы посмотреть дважды. Беккет принимала их предрассудки и использовала их в своих интересах.

Беккет, должно быть, подал сигнал. Алекса повели по коридору к лифту. После этого, должно быть, подействовали дополнительные наркотики, потому что его мир, казалось, подпрыгивал.

У него было туманное ощущение, что он на улице, и он вкатился в фургон.

Он был в фургоне.

Он был в аэропорту Хитроу! Разве он не был здесь всего несколько недель назад с Сабиной и ее родителями? От света терминала у него болели глаза, и он видел, как люди быстро смотрели на него, а затем отворачивались, стыдясь самих себя. Он попытался позвать на помощь, но низкое, жалкое бормотание, сорвавшееся с его губ, только усилило впечатление, что он инвалид. Они понятия не имели, что происходит. Они бы даже не догадались, что его похитили, увезли на их глазах.

Паспортный контроль. Они, конечно, снабдили Алекса поддельными документами, но ему показалось, что чиновник не слишком внимательно присматривался. Мальчик в инвалидной коляске в сопровождении медсестры. Двое мужчин остались.

“Джонатан любит летать на больших самолетах. Не смей, Джонатан!” Беккет разговаривал с ним, обращаясь к нему так, как будто ему было шесть лет.

Я не... Алекс хотел сказать офицеру по паспорту свое настоящее имя. Но ничего похожего на слово не вышло.

И теперь он был в какой-то гостиной.

Сейчас везут по коридору.

В самолете. Сиденье было убрано, чтобы освободить место для инвалидной коляски. Другие пассажиры проходили мимо него, неся свой багаж. Он увидел, как они посмотрели в его сторону. Каждый раз реакция была одинаковой. Недоумение, осознание того, что что-то было не так, затем жалость и, наконец, чувство смущения. От наркотика у него подергивалось колено. Его рука, лежащая на колене, делала то же самое.

“Постарайся немного поспать, Джонатан”, - сказал Беккет. “Это долгий перелет”.