Кроманьонец

Получилось у меня не так убедительно, как мысленно, когда представлял себе этот разговор с ним, но Тою понравилось то, что он услышал. Естественно, после того, как он согласился увести племя на новое место, возник вопрос, как унести все нажитое с собой? Я предложил начать делать лодки. Мужчинам идея плыть, а не идти пешком, пришлась по душе. Лют тут же засобирался в лес, а с ним вызвались пойти Норх и Брех. Я не удивился: они ведь тоже неплохо умели работать с деревом. Нашлись дела и у других мужчин. У костра остался только Той. Он, указав на сверток с мотыжками, снова меня удивил:

— Люди спросят меня, где я это взял? Что смогу им ответить?

Жаль, что разглагольствовать о коммерческой тайне не имело смысла, но была у меня другая отмазка, в те времена — безотказная.

— Ты покажи им инструмент и попроси за каждую мотыгу по той мере зерна, что они отдают с женщиной, когда она уходит к мужчине. Спросят, откуда? Скажи, что духи не разрешают тебе отвечать.

Той, наверное, пока меня не было, успел позабыть о запретах небожителей. Он посмотрел на меня с недоверием, потом улыбнулся и погрозил пальцем. Спустя мгновение лицо его омрачилось. Не иначе, как вспомнил он все мои предыдущие разводы. Определенно вожак Рыб поумнел. От таких мыслей я заерзал на бревнышке, но обошлось.

— Скажу… — пробурчал Той и прихватив сверток, направился к земледельцам.

Я не рассчитывал, что меняться он пойдет сегодня, но останавливать его не стал. Смотрел на широкую спину вожака, холмы, окутанные дымом (то земледельцы разводили на своем поле костры), скучное, хмурое небо и от того, что вернулся, переживал радость и одновременно почему-то тяжесть на сердце…

* * *

Вечер гнал по небу черные как ночь тучи и подметал потемневшую от влаги равнину, спотыкался о холмы и свистел, скатываясь в балку. Косой дождь хлестал струями раскисшую землю, взъерошенный ивняк и бурлящую желтую воду разлившейся паводком реки. Мой вечер проходил в одиночестве, раздумьях и дремоте под убаюкивающую дробь дождя. И не беда, что вода течет через бесчисленные дыры в крыше, а ветер дует через прохудившиеся стены — словом, обе эти стихии бесцеремонно встречаются у меня на спине. Я не в обиде на соплеменников. Нет, конечно… В моем жилище почти год никто не жил, а то, что никто не предложил мне разделить с ним место под своей крышей, так это от привычки: шаман спит сам.

Воспользовавшись старыми запыленными шкурами, я соорудил ближе к очагу нечто вроде навеса, чтобы хоть как-то защититься от сырости. Значительно больше забот мне доставляет холод. Сквозняк не дает нагреться воздуху. Я вспоминаю, что Тою удалось договориться с земледельцами об обмене зерна на мои изделия и новости от мастеров, будто свалили они дерево из ствола которого сделают большую лодку. Так Лют мне сказал. Засыпаю и даже успеваю увидеть во сне, как иду под дождем по лесу. Загремело что-то над головой, и я вздрагиваю, просыпаюсь, и некоторое время бессмысленно смотрю широко открытыми глазами на темные гнилые шкуры у меня над головой. Снаружи по-прежнему слышится мерный шум дождя, а ветер в щелях то свистит, то утихает, будто делает вдох и выдох.

Глаза мои закрываются, чтобы через какое-то время открыться уже от страха. Я почувствовал чье-то присутствие и будто, что-то холодное прикоснулось к моей щеке. Хоть и вздрогнуло от испуга сердце, но хорошо, что она ничего не заметила. Носик Лило слегка покраснел, глаз под мокрыми ресницами вообще не было видно. Если она и привлекала раньше мое внимание, то вовсе не какой-то красотой, а сейчас в этом лице было что-то страдальческое и по-детски беспомощное: и хотя Лило повзрослела, стала матерью, она почему-то напоминала мне маленькую девочку, плачущую от того, что осталась одна, напуганную зыбкими тенями и непонятным шумом. Я обнял ее за плечи. Она повалила меня на пол и устроилась под боком, положив головку на мою грудь.

Все так же льет дождь, над раскисшей землей воет ветер. Лило успокоилась, греет мой бок и тихо посапывает. Я снова засыпаю, чтобы тут же проснуться, едва почувствовал касание ее тонких пальцев там, где никак не ожидал…

Глава 27

Эта осина простояла века, пока в нее не ударила молния. Совпадение, случайность или так всегда случается, когда дерево загорается от разряда в тысячи вольт? Я не знаю и сейчас, но та осина выгорела вдоль средины двадцатиметрового ствола. А в метре от земли огню почти удалось пережечь ее, поэтому Люту и его компаньонам было не трудно свалить дерево на землю. Если бы не молния, то как взяться за рубку и пиление того ствола я представить не смог бы. Наверное, чтобы свалить такую осину, им пришлось бы работать месяц или два…