Кроманьонец (СИ)

— Да ну? И какой мне с вас прок? Опять будете в сторонке стоять, в землю таращиться. Вот Волчонка я возьму. Давай со мной.

И мы вдвоём отправились к пещере.

Народ бурлил. Старейшины, размахивая руками, орали все разом, разводя антиправительственную пропаганду. Из толпы моих соплеменников слышались возмущённые вопли. Мы с Волчонком медленно брели туда. Пацан, по-видимому, чувствовал себя неуютно, ему ещё не приходилось лицезреть столько перекошенных физиономий угрожающего вида. Похоже, мне собираются объявить импичмент.

Я неспешно подошёл к Старейшине.

— Вот он! — завопил тот. — Явился!

Один из корзинщиков, недавний воин, вцепился в шкуру, служившую мне одеждой. В ответ я так двинул его кулаком в солнечное сплетение, что тот рухнул на колени. Охотники и все прочие смотрели на меня недобро. Но напасть не решились

— Вождь, мы хотим слышать оправдания твоему поступку! — проревел Старейшина, и многоголосый гул заглушил последние его слова.

Старый он стал, жаль было его бить на полном серьёзе. Но оплеуху я отвесил ему с удовольствием. Он мотнулся в сторону. Я наступил ему на голень, вынудив старика принять коленопреклонённую позу, и яростно проревел:

— ВЕЛИКИЙ вождь, собака!

А затем рванулся к охотникам и съездил по роже ближайшему из них, хотя никто не обозначил готовности заступиться за Старейшину.

Толпа подалась назад, над стоянкой повисла тишина. Мои воины с разбитыми рожами и отсутствующим взглядом выстроились слева от меня.

— Это я-то должен оправдываться?! Ах вы сволочи! Кто привёл сюда бабу из поганого племени?! Кто, я спрашиваю?!

Всё племя посмотрело на охотников. Их начальник робко шагнул вперёд и ответил:

— Ну, мы.

— Колдун! — рявкнул я.

Вызванный специалист тотчас явился.

— Ты проводил ритуал перед охотой?

— Да, великий вождь.

— Как ты это делал?

— Как обычно, великий вождь. На стене пещеры я нарисовал мамонта и других зверей, после чего исполнил Танец Увеселения Добрых Духов. А потом попросил их помочь нам, пока охотники метали копья тупым концом в эти изображения.

— Мамонта, говоришь?! А почему же тогда охотники притащили неандертальскую девку?!

— Не знаю, великий вождь, — смиренно ответил колдун, оглушённый моим рёвом.

— Получается, что теперь добрые духи сидят, чешут репу и думают: а зачем помогать этим людям? Добыча им всё равно не нужна, а нужны им женщины из племени неандертальцев. Ведь так выходит?

— Так, великий вождь.

Охотники, да и прочие мои соплеменники аж рты пораскрывали. Они-то видели себя молодцами и джигитами, у которых самодур-диктатор отобрал законный трофей. А тут вон как выходит.

— Колдун — свободен. Старший Охотник — ко мне.

Старики, поваленные мной на колени, так и не поднялись. Я поймал взгляд Волчонка и показал ему глазами на тонкую палку, лежавшую неподалёку от места событий. Тот быстро подал её мне.

— Смелее, — подбодрил я Старшего Охотника, помахивая палкой перед носом Старейшины.

Вызванный бочком протиснулся ко мне, убрав голову в сторону и выставив вперёд локоть. Знает, козлище, что заслужил зуботычину. И не одну.

— А теперь расскажи племени, чем оно должно кормиться. Добычи вы не принесли, добрых духов рассердили. И какой нам после этого смысл посылать тебя и твоих людей на охоту?

Старший Охотник подавленно молчал.

— Где рыбаки? — спросил я.

— Здесь, великий вождь, — ответил Старший Рыбак.

Его банда стояла чуть в стороне от толпы, около сваленных в кучу корзин, волосяных бредней и гарпунов.

— Чего вы здесь торчите? Отправляйтесь. И не вздумайте принести хоть одну рыбину. А лучше приведите неандерталку. И желательно старуху, чтобы убежать не смогла.

— Но, великий вождь…

— Я сказал: старуху! Отправляйтесь.

Рыбаки подобрали своё снаряжение и остались на месте, нерешительно поглядывая то на меня, то на старейшин. Но последние предпочитали молчать и не глазеть по сторонам.

— Долго мне ждать?! — взревел я.

Рыбаки трусцой убежали со стоянки.

— А что мы будем есть? — послышался женский голос из толпы.

— Не знаю, — ответил я. — Спроси охотничков. Старший Скотовод!

Присмотрщики за коровами получили у меня задание доставить неандертальского младенца. Им было категорически запрещено приносить хотя бы одну травинку. Пусть коровы дохнут с голоду. Главное — истребить поганое племя. Вслед за ними ушли собирательницы — за неандертальским мужиком. Правда, за грибами и ягодами отправились дети. Я ещё ничего не успел им сказать, как они дружно, в один голос, заревели.

— Ну ладно, ладно. Перестаньте, — смущённо забормотал я. — Вы можете никого не приводить. На то есть взрослые.

— А что делать нам? — спросил Старейшина, всё так же стоящий на коленях, втянувший голову в плечи и косящийся на палку, которую я крутил между пальцами.

— Ничего.

— Но как же? А корзины?

— А зачем нам корзины? Что мы будем туда складывать? Добычи не предвидится, припасы скоро закончатся. Нам корзины без надобности.

У почти готовой ямы осталась кучка женщин. Я определил, что эдакими темпами мы будем рыть до следующей зимы и распорядился носить воду сухими тыквами, а после этого начинать месить глину с травой.