Кроме шуток

Давай на всякий случай проверим здание управления образования.

Как по мне, С-у-о-л-л заслуживает горящего мешка с говном, – говорит Ванда.

Фебруари кивает, выезжает с парковки и сворачивает в сторону шоссе. Когда они подъезжают к окраинам Колсона, трудно сказать, кто из них догадывается первым.

Стой!

Ты же не думаешь…– говорит Фебруари.

Но, судя по всему, сама она именно так и думает, потому что сворачивает с шоссе и едет к огромному кирпичному заводу, на фасаде которого, как маяк, горят четкие синие прописные буквы: “ЭДЖ БАЙОНИКС”.

Они дважды объезжают здание, паркуются на боковой улочке и еще раз обходят завод пешком по широкой дуге. Но там никого нет – ни работников, ни ее учеников. Одна большая камера наблюдения восьмидесятых годов висит над входной дверью, а другая – над погрузочной площадкой, но они выглядят настолько древними, что Фебруари готова поспорить, что это оборудование времен “Гудиер”. Впереди, у главных ворот, датчик движения включает свет при появлении полосатой кошки. Фебруари и Ванда переходят улицу, чтобы он не сработал при их приближении.

Они стоят, прижавшись друг к другу, под стеной закрытого турагентства и дышат на ладони, чтобы согреться. Фебруари нервничает и чуть не подпрыгивает на месте, когда появляется полицейская машина, но та даже не притормаживает, проезжая мимо, и она изо всех сил старается унять бешеный стук крови в висках.

Наконец, когда мигалки опять скрываются за горизонтом и они с Вандой уже собираются покинуть свой наблюдательный пост, Фебруари замечает их. Они в квартале к северу, и лица у них скрыты под черными банданами, но она знает, что это они: Чарли, в армейской куртке, прижимает к груди что‐то цилиндрическое и блестящее, по бокам от нее трое парней. У Фебруари сводит желудок – кто четвертый?

Она хочет поймать их до того, как они попадут в луч прожектора, поэтому переходит на легкий бег, а потом переходит улицу и перерезает им путь. Она встает прямо перед ними, хотя по дороге ей приходит в голову, что ее фигура выглядит внушительно и, возможно, не стоило бы их пугать.

Слишком поздно. Чарли пятится назад, натыкаясь на Остина, который, как видит Фебруари, несет такой же цилиндр, при ближайшем рассмотрении немного напоминающий мультиварку Мэл от “Инстант пот”. Элиот застывает как вкопанный, обхватив руками свою кастрюлю, а неизвестный парень разворачивается в попытке убежать и пугается еще раз, когда обнаруживает на пути Ванду. Фебруари указывает на пустырь через дорогу, и вся компания переходит на другую сторону под их с Вандой конвоем.

Это еще что такое? – Фебруари кивает на то, что они держат в руках.

Вы их знаете, слава богу, – говорит третий парень незнакомым голосом, в котором нет и следа акцента глухих, и Фебруари тоже вздыхает с облегчением. – Не рассказывай им ничего! – обращается он к Чарли, но на улице темно, его лицо закрыто, и никто, кроме Фебруари, его не слышит.

А ты стой спокойно, – говорит она ему.

Она пытается придать своему голосу взрослую суровость, но у нее нет опыта в авторитарном английском. Она видит в его глазах не страх, а вызов. Она поворачивается к своим ученикам. Остин встает перед Чарли, словно защищая ее от гнева Фебруари, и прижимает свою кастрюлю к бедру, чтобы освободить одну руку.

Что происходит?

Кроме шуток? – говорит он.

Когда Остин заканчивает, Фебруари не знает, что сказать. Она бросает взгляд на Ванду, которая выглядит скорее впечатленной, чем рассерженной. В конце концов Фебруари выбирает прагматизм.

Вас ищут через “Эмбер алерт”, – говорит она. – Вас поймают так быстро, что вы и моргнуть не успеете. Как вам вообще такое в голову пришло?

Мальчики ничего не говорят, но оба искоса смотрят на Чарли, которая, в свою очередь, смотрит прямо на Фебруари. И Фебруари понимает: Чарли – та нить, которая связала их вместе. А она‐то надеялась, что они смогут повлиять друг на друга. Вот и повлияли.

Глухим нужен политический акционизм, как вы и сказали, – говорит Чарли.

Но это… Что, если пострадают люди? Вы попадете в тюрьму!

Похоже, эта мысль не так их волнует, как ей хотелось бы. С другой стороны, благоразумие – это для людей, которым еще есть чего бояться. Слышащий мальчик пожимает плечами.

Это чисто для того, чтобы нанести материальный ущерб, – говорит он. – Ночью там никого нет.

Ты‐то, мать твою, откуда взялся? – бормочет Фебруари.