Кроме шуток

Чарли улыбнулась, но чего она не сказала, так это того, что видеозвонок с переводом ее мать, скорее всего, разозлит, и это было по‐своему приятно. Она знала, что это какое‐то извращение – находить удовольствие в вещах, которые могут взбесить ее мать, и не хотела, чтобы Остин думал о ней в таком ключе, но понимала, что он видит ее насквозь, заглядывает под маску ее улыбки.

Или… это бы ее страшно перепугало, – сказала Чарли.

Остин рассмеялся.

Это бонус, – сказал он.

Остин сел на свою кровать, и Чарли сцепила руки, наблюдая за тем, как он наблюдает за ней.

Ты знаешь, кому еще ты могла бы позвонить, – сказал он через некоторое время.

Кому?

Он взял ее за запястье и притянул ближе, так что их колени соприкоснулись. Она пыталась придумать причину, по которой ей не стоит с ним встречаться. Если это разрушит их дружбу, она может снова стать изгоем. Но Ривер-Вэлли вселяла в нее надежду – да и в любом случае она уже много раз бывала на самом дне. А вот на вершине – еще ни разу.

Он взял ее за бедра и ловко опрокинул их обоих на кровать, так что Чарли оказалась сверху. Он никогда не говорил и не делал ничего, что указывало бы на недостаток опыта, но она была поражена той уверенностью, с которой он провел ладонями по ее спине. Она позволила ему расстегнуть ее лифчик – еще один плавный маневр, – ее бедра подались ему навстречу, шов джинсов надавил на чувствительное место, и тут стена рядом с ними вздрогнула. Оба широко раскрыли глаза от толчка; Остин вытянул шею, чтобы видеть происходящее за спиной Чарли, а она быстро слезла с него и, съежившись, подтянула колени к груди. Рядом с кроватью, все еще держа руку на дверной ручке, стоял высокий парень в футбольной майке Ривер-Вэлли, а в другой руке у него были сумка, наплечники и шлем.

Закрой дверь!

Остин вскочил с кровати, чтобы поднять лифчик Чарли, и бросил его ей.

Это мой сосед по комнате, Э-л-и-о-т. Элиот.

Привет, – сказал тот.

Чарли кивнула. Элиота, казалось, ее присутствие не удивило и не смутило.

Я думала, у тебя игра.

Отменили. Сегодня вечером будет снег. Ты же знаешь, как они психуют из‐за дорог.

Кэйла и Алиша были правы – Элиот был красив; мускулы у него на руках перекатывались под одеждой, когда он открыл окно и закурил сигарету. Но стоило ему повернуться, чтобы стряхнуть пепел с подоконника, как она увидела толстые полосы рубцовой ткани, тянущиеся от его уха вниз по шее и исчезающие под воротником рубашки. Шрам был бугристым, бледно-розовым и смотрелся жутко. Было трудно отвести от него взгляд.

Извини, – сказал Остин, указывая на свою кровать. – Это Чарли.

Элиот пожал плечами, стряхнул пепел в траву.

Извини, – снова сказал Остин, на этот раз обращаясь к ней.

Все в порядке. Мне пора.

Остин поцеловал ее в щеку. Он натянул толстовку, пока Чарли завязывала шнурки. Элиот отошел в сторону, и Остин подал ей руку, когда она вылезала обратно в окно.

Увидимся, – сказала она.

Она слегка улыбнулась ему, не разжимая губ и стараясь выглядеть настолько соблазнительно, насколько это возможно, когда стоишь в кустах.

Может, в другой раз?

Она кивнула, помедлила немного, поймала взгляд Элиота и зацепилась взглядом за его шрам, придя в себя только тогда, когда Остин потянулся закрыть окно.

Я теперь знаю, где ты живешь, – сказала она.

Я сегодня видела Элиота, – сказала она Кэйле в тот вечер.

Они сидели на своих кроватях, обложившись домашними заданиями. Чарли собрала волосы в высокий пучок на макушке – на эту прическу она никогда не осмеливалась в Джефферсоне из‐за того, что так был виден имплант.

Симпатичный, правда?

Да, но… что с ним случилось?

Чарли изобразила очертания его шрама у себя на щеке.

Ну… – Кэйла подалась к ней. – Я слышала, что это была его мама.

Чарли видела, что Кэйла изо всех сил старается не вывалить на нее все известные сплетни, но в ее глазах плясали искры чего‐то зловещего.

Его мама?

Кэйла кивнула.