Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

К утру 27 октября беспорядки начали стихать, а к 3 часам дня, когда в крепость прибыли уже новые сухопутные части, присланные на усиление гарнизона, мятеж можно было считать закончившимся.

Ночью на 28-е число крепость была объявлена на военном положении, а 29, 30 и 31-го производилось обезоружение и арест тех морских и сухопутных частей, которые принимали участие в беспорядках»[368].

Выступление большевика Н.Ф. Дубровинского на Якорной площади 5 ноября 1905 г.

Казалось бы, все успокоилось, тем более что в декабре удалось арестовать кронштадтский комитет РСДРП в количестве семи человек, имевший задачу организовать рабочую массу к новому мятежу. Но та легкость, с которой удалось поднять массы в октябре 1905 г., сделала пропаганду еще настойчивее. С весны 1906-го среди портовых рабочих начались попытки к устройству митингов, но это не удавалось благодаря принимавшимся своевременным мерам, и тогда организаторы митингов стали переносить их на Лисий Нос и Ораниенбаумский берег, где они и проходили совершенно беспрепятственно. К этому времени относится также и появление в Кронштадте местного Объединенного комитета военной боевой организации, имевшего целью усиленную пропаганду и подготовку нового мятежа, в состав его входили «приезжие лица» и чины местных войск. «Уличное поведение как матросов, так и нижних чинов было все это время приподнятое, и по городу ходили упорные слухи, что с возвращением матросов с судов будет новый бунт, который был почему-то приурочен на сентябрь»[369].

По данным «охранки», «среди частей кронштадтского гарнизона функционировали военно-революционные организации, принадлежащие к партии РСДРП и эсеров, которые к весне 1906 г. объединились в одну военно-революционную организацию г. Кронштадта, выделив из себя комитет названной организации… Объединение состоялось в целях широкого ведения пропаганды в среде войск для подготовки вооруженного восстания, как ближайшей цели, преследуемой обеими партиями».

Борцам за власть Кронштадт справедливо представлялся важнейшим опорным пунктом, который позволял рассчитывать на захват столицы. А имеемый в качестве союзника мятежный Балтийский флот не только облегчал эту задачу, но делал необычайно сложным возвращение Кронштадта обратно, в подчинение императору. Способствовали успеху пропаганды и то, что «морские команды находились в состоянии полной дезорганизации, антагонизм между высшими представителями военного и морского ведомств мешал принятию каких-либо определенных систематических мер, солдаты, имевшие в своей среде массу заводских, фабричных и других рабочих, являлись темным и обремененным тяжелыми работами элементом, влияние офицеров отсутствовало, в крепость присылались из других крепостей худшие солдаты и пр.».

И снова Отчет комиссии генерала Водара:

«Беспорядки, возникшие в крепости Кронштадте в ночь на 20 июля сего года, могут быть рассматриваемы как два отдельные эпизода, хотя и имевшие, несомненно, одну общую причину и связь, но разыгравшиеся совершенно самостоятельно благодаря быстрым и энергичным мерам противодействия.

Момент начала восстания был полной неожиданностью не только для начальства, но даже и для охранного отделения, не получившего никаких сведений от своего внутреннего агента в минной роте, докладывавшего еще в тот же день о спокойствии и узнавшего о начале беспорядков только в 10 часов вечера. Объясняется это, вероятно, тем, что революционные комитеты, узнав о начавшихся мятежах на „Память Азова“ и в Свеаборге, решили начать внезапно восстание и в Кронштадте. Все подготовившие заранее агитаторы явились 19-го числа и вечером заставили подняться как матросов, так и минеров, рассчитывая также на активную поддержку артиллеристов и судов флота.

Ко дню беспорядков флотские экипажи были расположены в двух казармах: на Павловской ул., где помещалась большая часть людей, и на Петровской.

[…]

Вечерняя перекличка (справка) прошла 19 июля во всех экипажах совершенно спокойно и в обычном порядке.

В начале 11-го часа по экипажам стали бегать матросы-агитаторы, будившие людей и приказывавшие им под угрозой смерти одеваться в черные куртки и фуражки без чехлов и выходить из казарм во дворы[370]. В это же время были арестованы внезапно врывавшимися в дежурные комнаты вооруженными матросами все дежурные офицеры, которых по обезоружении водворили силой в особую комнату с приставлением к ней часовых. При арестовании офицерам было заявлено, что „в 11 часов весь Кронштадт восстал“.